Казна Херсонесского кургана
Шрифт:
— Красотища! — воскликнул Мироныч, щурясь от ослепительного света. — Ты раньше бывал на Черном море?
— Один раз. Еще пионерчиком в Гудауты с предками ездил.
— А я, так впервые.
— Ну, пошли на пляж, жарит, окунуться пора.
— А что-то купающихся маловато, — заметил Мироныч. — Смотри, один, два… странно…
И в самом деле, несмотря на изнуряющую жару, народу в воде было, на удивление, немного. Отчего бы? Друзья прошли на территорию пляжа, заплатив по двугривенному сухонькому старичку в старомодной парусиновой кепке. Тот сложил
— Все правильно, — сказал Боб, — за удовольствие надо платить, иначе кайф не прочувствуешь. Все бесплатное мне кажется почему-то ненатуральным, эфемерным, как мыльный пузырь — ни в руки не взять, ни в карман положить. Вот в туалетах платных даже ссытся слаще, не замечал?
— Исходя из твоих рассуждений, профессиональные проститутки должны быть намного слаще бесплатных жен. Но знаешь, многие мужики, которые имели с ними дело, утверждают как раз обратное.
— А кто тебе сказал, что жены для своих мужей бесплатные? — усмехнулся Боб. — Это самые дорогие для них женщины, не знаю уж как в духовном, но в материальном смысле точно.
— Может, ты и прав, но хватит дискуссий, сейчас мозги потекут по затылку. Давай найдем свободное местечко и рухнем.
Не без труда в плотной массе тел они отыскали пятачок, расстелили подстилку и, сбросив одежды, поспешили в море.
Море таило сюрприз.
— О-хо-хо! — трубно взвыл Боб уже через секунду, чуть ли не на полкорпуса вынырнув из воды, словно его вытолкнула какая-то пружина. Своими движениями он напоминал человека, нечаянно угодившего в яму и пытающегося из нее выкарабкаться. — В-во-дичка однако… пробирает…
— Ледяная… зараза… — отфыркивался рядом Мироныч.
— А-а-га-га-а, — стучал зубами дробь Боб, решительно ничего не понимая. — Как у нас на взморье хо-холодрыга, пра-правда?
— Выл-лазим?
— По-погоди, к-кажется отпускает. Если к-как на взморье, то выдюжим. Вы-вы-все, я, кажется, привык. Ух, да-да-даже хорошо.
— И я вроде адаптировался. Что ж, чуток поплаваем, не посрамим честь Балтики.
— Не посрамим, только в толк не возьму: перед отъездом слушал «Маяк» — вода у берегов Крыма двадцать два — двадцать четыре.
— Хм, сказал… от силы десять будет, не больше. — Ну, может, четырнадцать…
Друзья немного еще подергались и вынуждены были ретироваться — стальной холод купели клещами ломал их бренные незакаленные тела. Зато на суше влага испарялась прямо на глазах, они моментально обсохли, а прокаленная галька приятно пожигала через подстилку. Согревшись, они стали присматриваться к окружающей обстановке — сечь, что называется, поляну.
— А ласточек-то навалом, на любой вкус, только снимай, — сделал заключение Мироныч.
— Так-то оно так, — вздохнул Боб, — только в этой каше не разберешь, сами они тут или при ком-то. Соваться наугад не стоит, а то и влипнуть недолго.
— Ищите и найдете! Видишь, вон тех двоих в одинаковых плавках? — спросил Мироныч. — Я уже давно за ними наблюдаю. Вольные стрелки… Наверняка шныряют по пляжу в поисках дичи: к одним, гляжу, подмахнули — отлуп получили, к другим — аналогично, сейчас вот в нашу сторону катят.
Боб тоже подметил уже этот дуэт пляжных шнырял, шарящих откровенными липучими взорами по незащищенным прелестям прекрасного пола. Оба они были энной молодости с сильно обредевшими шевелюрами, однако их подтянутость и спортивного вида фигуры несколько смягчали общее удручающее впечатление от потертого облика этих курортных ухарей. Оказавшись совсем рядом, те сделали вираж и подрулили к трем девчушкам, увлеченно листавшим какой-то журнал мод.
— Как ты думаешь, Вася, — начал токовать один из них, — в каком благословенном городе могут жить такие красивые девушки?
— Я не знаю, — ответил на это тот, которого назвали Васей, присаживаясь на корточки подле девчат. — Я не экстрасенс. А мы сейчас сами у них спросим. Девочки, а, девочки: какой город обязан счастьем иметь таких жительниц?
Ответа не последовало.
— Нет, Вася, девочки не хотят открывать тайн своей прописки. Может быть, они назовут нам свои прелестные имена?
— Девочки назовут свои имена? А? — снова обратился к ним с вопросом тот, кто был не Вася.
Лишь одна из троих на миг подняла голову, окинула коротким презрительным взглядом назойливых прилипал и снова уткнулась в журнал.
— Плохие дела, — сказал тот, кто был Вася, положив руку на плечо товарища. — Девочки, оказывается, глухие или у них от жары языки отнялись.
— Тогда я им могу посоветовать обратиться к лору, — подхватил напарник. — Обязательно сходите, а то свое счастье провороните. Пойдем, Вася…
И они двинули дальше, а одна из девушек довольно внятно бросила вдогонку:
— Гуляй, Вася, гуляй… Счастье мне, тоже, объявилось.
— Мотай на ус, Мироныч — лобовая атака тут не проходит, — прокомментировал Боб эпизод съема, — нужен другой маневр.
— Вижу. Ну, мы этот вопрос обкашляем после на парт-ячейке, а сейчас на дрему тянет, жуть.
— Что ж, давай подремлем, идея дельная, прошлую ночь, считай, не спали.
Они очнулись, когда солнце уже закатывалось за скалу и половину пляжа покрыла тень, а вокруг заметно опустело.
— Сколько натикало? — спросил Боб.
— Скоро шесть.
— Ни фига! — присвистнул Боб. — Почти четыре часа продрыхли.
Они пошли домой, прихватив по дороге по крупному арбузу в овощном ларьке. Подойдя к калитке, они удивились, услышав в саду музыку и чьи-то громкие голоса, переглянулись — хозяев ведь быть не должно, а других жильцов они не держали. Под навесом летней кухни, за столом, расположилась троица незнакомых парней — шла обыкновенная прозаическая пьянка. Не замечая вошедших, двое, что-то наперебой горланя, чокались стопками, третий, безнадежно отрубившись, мирно спал, сложив голову на скрещенные, разрисованные морскими якорями и бабами в неглиже, руки. Рядом с собачьей будкой, сотрясая расплавленный от дневной жарищи воздух, голосила акустическая колонка.