Казнить его дважды
Шрифт:
— Я начинаю кое-что понимать, — заверил я. — Этот человек знал о вас довольно много.
— Да, довольно много.
И я наконец задал вопрос, который давно крутился у меня на языке. Хотя я полагал, что знаю ответ на него.
— Вивиан, вам приходилось когда-нибудь писать письмо Аманде Дюбонне? В журнал «Инсайд»? В рубрику «Строчки для страждущих»?
Она рассмеялась, явно удивленная:
— Вы не можете быть серьезным. Зачем мне надо делать такое?
«Опять неправда», — подумал я. И тут же подумал другое: «Какого черта! А если она и впрямь не писала, что тогда?»
А женщина поинтересовалась:
— Почему вы все-таки спрашиваете меня об этом, Шелл?
— Да так… есть одна мысль.
— Довольно глупая мысль. — Она притворилась обиженной. — Вы на самом деле думаете, что я одна из тех идиоток?
— Не все люди, которые пишут Аманде Дюбонне, идиоты, Вивиан. Многие из них — довольно разумные люди, но, может быть, чем-то смущены. Или одиноки, напуганы, кто знает? Для некоторых письмо к Аманде может быть средством облегчения, более действенным, чем любое другое.
На ее лице появилось какое-то странное выражение.
— Аманда… — пробормотала она. — Да, конечно, я читала в газете… Так это Пайка убили прошлой ночью? Не так ли?
Я кивнул:
— Ну ладно, забудем это, Вивиан. Мне неприятно говорить об этом, но откуда вы знаете, что с вами был связан только один человек, тот здоровенный парень?
— Он сам сказал. Я никого больше не видела.
— А что, если у него был партнер? Или кто-нибудь другой имел ту же информацию, что и он? Если так, то с его смертью ваши неприятности не исчезнут сами собой.
Мы немного помолчали. У каждого из нас было о чем подумать. Но прошла минута или две, и я поднялся:
— Мне на самом деле пора, Вивиан. Надеюсь, что тот здоровенный громила действовал в одиночку.
Она попыталась улыбнуться:
— Если появится другой, я скажу вам о нем, и вы сможете пристрелить его.
Я усмехнулся:
— Не могу обещать, хотя тот тип сегодня выстрелил в меня первым.
— Ну, это я устрою, — пообещала, улыбаясь, она.
Мы тепло попрощались, и я ушел.
Джереми Слэйд жил в трех кварталах от Вивиан, и я прямо поехал туда, не позвонив заранее. Я сам не люблю, когда ко мне вламываются без предупреждения. Очень часто они застают вас, когда вы не в настроении, или наслаждаетесь вкусным блюдом, или отдыхаете, или вообще во время еды. И именно поэтому я не стал говорить о своем визите. Меня впустила горничная, и это уничтожило все шансы на то, что, фигурально выражаясь, я прихвачу Слэйда со спущенными брюками. Иными словами — врасплох. Поэтому я сообщил ей, кто я такой и что я надеюсь повидать мистера Слэйда.
Она провела меня в комнату, которая представляла собой нечто среднее между берлогой и библиотекой, с головами зверей и большой рыбиной, укрепленными на стенах между книжными шкафами. Примерно через минуту появился Слэйд, и под его солидными килограммами даже немного задрожал пол.
— Мистер Скотт, — приветливо сказал он, протягивая мне руку, — так приятно видеть вас.
Я, конечно, сомневался в этом, но его слова вроде прозвучали искренне. По крайней мере, настолько искренне, насколько он мог это выразить своим писклявым голосом.
— Добрый вечер, мистер Слэйд, — ответил я. — Может быть, это непростительно невежливый поступок, но я был здесь поблизости и подумал, что мне надо было бы у вас кое-что узнать.
— Да нет, все в порядке. Я полагаю, это о Нат? Я только что думал насчет этого ужасного момента сегодня утром. Когда ее убили. — Он сглотнул, скривился, как всегда, но на этот раз скривился печально. Морщины на его лице казались еще более глубокими от усталости и, может быть, печали.
— А что заставляет вас думать о мисс Антуанетт? — прямо спросил я.
Джереми казался удивленным.
— Не знаю, о чем сейчас еще можно думать. А я припоминаю, что сегодня утром вы хотели поговорить с ней.
— Это верно. Но мне не удалось это сделать, — подтвердил я.
— А зачем вы хотели видеть ее, мистер Скотт?
— Сейчас это не столь уж важно, ведь она мертва. Ее смерть и для меня лично была ударом. Но для вас куда большим, как я представляю.
— То, что актриса умерла, никак не отразится на фильме, — заверил режиссер. — Мы можем закончить съемки. Но если бы даже нам пришлось выбросить все, что успели снять, то это не идет ни в какое сравнение со случившейся трагедией.
— А я и не имел в виду фильм, меня больше интересуют ваши личные чувства к Наташе, — заявил я. — Я знаю, что вы были близкими друзьями. А может, и чуть больше, чем близкими друзьями?
Было трудно понять его взгляд — то ли он смотрел на меня с негодованием, то ли оставался спокойным.
— Что это значит, черт побери? — медленно проговорил Слэйд.
— Успокойтесь, — сказал я ему на тот случай, если он на самом деле вышел из себя. — Я слышал, что вы с Наташей в последнее время были вместе.
— Поосторожнее, Скотт, я женатый человек.
— Черт побери, я же говорю не с вашей женой!
Да, Джереми злился. Он нахмурился и скривил свои толстые губы, в то время как глаза, брови и даже кончик носа выражали угрозу. Он стоял почти в конце комнаты, но мне казалось, что слишком близко от меня.
— Мне бы следовало дать вам как следует по башке, — проскрипел мой собеседник.
— Постойте! — поспешно воскликнул я. — Если я не прав и между вами и Наташей и на самом деле ничего не было, кроме приятельских отношений и дружбы, то я готов извиниться. Но Наташа мертва, а я к ней хорошо относился. Поэтому, прежде чем принять решение, я имею право опросить половину города, обращаясь к людям с таким же вопросом, в том числе и к Джереми Слэйду. А теперь, если угодно, можете попытаться меня отколотить.