Казнить его дважды
Шрифт:
Он отвел руки в стороны и сжал кулаки таких ужасных размеров, что на них было страшно смотреть. Произнеся слово «отколотить», я тут же вспомнил вид Пайка прошлой ночью. И я невольно стал внимательно рассматривать костяшки пальцев на кулаках Слэйда. На них не было никаких травм.
Он медленно разжал кулаки и опустил руки. Все еще раздраженный, он угрожающе раздувал ноздри.
— Держу пари, вам частенько достается, — сквозь зубы пробормотал он.
Я ничего не ответил. И на самом деле, мне доставалось гораздо чаще, чем хотелось бы.
Через некоторое время Слэйд, фыркнув, сказал:
— Чтобы удовлетворить ваше проклятое любопытство, довожу до вашего сведения, что мы с Нат были друзьями, да. И только.
— И вы никогда никуда с ней не ездили? Маленькое свидание вдвоем? Тет-а-тет в полуосвещенной…
— Все-таки надо было стукнуть вас по башке, — перебил он меня. — Послушайте, ответ на все ваши вопросы только один — нет, Н-Е-Т, нет. Конечно, я заезжал к ней пару раз, чтобы повидаться, например прошлым вечером. Но, черт побери, кто такой, по-вашему, продюсер? Только человек, который выколачивает деньги? Как бы не так! Мне приходится быть и нянькой, матерью, отцом, заменять детей. Да черт возьми, половина из моих людей и сами еще дети! И мне нужно время от времени нежно похлопывать их по щечкам.
— Вы что, видели Нат прошлым вечером?
Он пожал плечами:
— Да, да. Она позвонила мне и сказала, что нездорова. И боится, что не сможет работать. Что-то очень угнетало ее в последний месяц или два. Но, черт возьми, приближался день съемки ее главной сцены — «танца смерти». И я похлопал ее под подбородок, немного подбодрил, сказал ей, что она самая великая актриса после мисс Дресслер…
— Мисс Дресслер? — переспросил я.
— И что могла бы сыграть Саломею не хуже, чем сама Софи Таккер. Это тоже обычная лесть. Они понимают, что это просто лесть, но не могут жить без этого. Они этим живут. Черт возьми! — воскликнул Слэйд. — Мне приходится быть одновременно и Свенгали, и Норманом Винсентом Пилом. [6] Не считая того, что мне еще приходится добывать деньги.
6
Пил Норман Винсент (1898–1994) — религиозный деятель, один из первых консервативных телепроповедников.
— Если уж вы заговорили о деньгах, то кто ваш банкир? — спросил я. — Он мне представляется таким парнем, с которым и я не прочь бы иметь дело.
— Да? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Ну да, он, наверное, самый дружески настроенный банкир в городе. Ведь это он выручил вас, когда мисс Вивиан сорвала съемки в последний раз, ведь верно?
— Черта с два он выручил, — буркнул постановщик фильма.
— Он не сделал этого? — удивился я.
— Конечно нет. Я думал, что все пропало. Но Вирдж вернулась как раз вовремя. — Он снова пожал своими широченными плечами. — И я обошелся без займа. — Слэйд улыбнулся, обнажив зубы, и это был тот еще вид, скажу я вам. — Это привело к тому, что мы в спешке снимали вторую половину, — заметил он. — Но мы снимали в один прием сразу несколько сцен.
Я понял, что Вивиан дала мне не совсем правильную информацию. Может быть, Слэйд сказал мне правду — последняя половина «Призрака липкой Мрази» тоже показалась мне снятой наспех. Но это ничего не доказывало. Мне казалось, что и первая половина фильма не лишена этого недостатка.
— Кстати, — спросил я. — Когда вы видели Наташу прошлым вечером, она не говорила вам, что ее что-то беспокоит? Я имею в виду, нечто особенное.
Он смотрел на меня некоторое время, прикрывая глаза сдвинутыми бровями.
— Только что она нездорова. И что у нее натянуты нервы. Я подумал, что это связано с предменструальным периодом или, может, она вошла в свою темную полосу. Да, черт возьми, Наташа ведь женщина, и у нее могут быть тысячи разных недомоганий.
Я кивнул в знак молчаливого согласия.
— Я никогда не спрашиваю, что у них болит. Иногда они сами говорят мне.
— А вы помните, в котором часу вы заезжали к ней?
На этот раз Джереми Слэйд посмотрел на меня немного подольше, а потом сказал:
— А какая разница, черт возьми?
— Я просто удовлетворяю свое любопытство, — пояснил я.
— Мне ни к чему потакать вашему любопытству. Просто я просматривал сценарий — вонючий, вшивый сценарий, — когда она позвонила. Я бросил его и поехал. Не знаю, который был час. — Он уставился на стену, и его лицо исказилось от мысленных усилий. — На улице еще было светло. Может быть, шесть или семь, что-то около этого. Черт, не знаю. — Слэйд перевел взгляд со стены на меня. — Хватит об этом, — решительно сказал он. — Так зачем вы хотели меня видеть?
— Это все.
— Это… все? Что вы хотите этим сказать, черт возьми?
— Хочу сказать, что это — все, — ответил я. — Благодарю вас, и спокойной ночи.
Он стоял как обезьяна, чудесным образом выпущенная из своей клетки и неожиданно оказавшаяся среди своих мучителей. Его кулаки сжимались и разжимались. Глаза спрятались за густыми бровями. Рот оскалился, зубы были крепко сжаты.
Когда я выходил, то с опаской обошел его, не приближаясь слишком близко, чтобы он не смог схватить меня. Не поймите меня неправильно. Я вовсе не боялся этого человека. Вовсе нет. Просто у меня было много других дел.
Я вышел и тщательно прикрыл за собой дверь.
Глава 16
Я ехал к Голливуду, опустив верх «кадиллака», и ветер обдувал мое лицо. Я думал об интересном разговоре, который только что закончился. Интересном и, как мне казалось, полезном.
Слэйд так и не пригласил меня присесть. Он не был гостеприимным хозяином. Что, как я понимаю, почти уравнивало нас. Потому что я не был хорошим гостем.
Я размышлял о том, сказал ли мне Слэйд правду или он просто мастерски заговаривал мне зубы. Если так, то ему следовало быть актером, а не продюсером. Надо было играть первую роль в его «Мрази». Главного чудища. Или главного героя, если он так уж хорош.
Должен признать, что этот человек с недюжинным умением вывернулся из того разговора. Что означало, что либо Вивиан ошибалась во многих вещах, либо просто пыталась меня надуть. Ну ладно, время покажет. Время и другие разрозненные факты, когда я соберу их вместе. И вот я залез в свой «кадиллак» и отправился собирать эти факты.
Я подумал, что интересно было бы узнать, располагает ли Слэйд всей информацией или продолжает ее собирать. А может, он сейчас хлопает себя по ляжкам и хохочет? Вот это мне на самом деле очень интересно было бы знать. Я понимал, что в этом — самый важный ответ на многие вопросы.