Казнить смертью и сжечь
Шрифт:
Если говорить о Руси, то примеры иудейского миссионерства фиксируются лишь на раннем этапе ее истории. Об одном из них, так называемом "прении вер" с участием хазарских раввинов при дворе князя Владимира-Крестителя, мы уже упоминали. Историк Василий Татищев указывает также, что при веротерпимом князе Святополке "жиды имели великую свободу и власть, чрез то они же многих прельстили в свой закон", однако подтверждений этому нет. А Киево-Печерский патерик (XI век) повествует о мученике Евстратии, который был взят в плен при разорении Киева половцами и продан в рабство иудею из крымского города Корсуня. По преданию, этот самый иудей-святотатец потребовал от него и от 50 других русских пленных отречься от Христа и совершить гиюр, но не добился ничего, и тогда уморил всех голодом, а Евстратия, привыкшего к постам и потому выжившего, распял во время празднования еврейской
Но вернемся к Александру Возницыну. Есть все основания думать, что он принял иудейскую веру не "по коварственным наговорам жида Боруха Лейбова" (как об этом будут писать в официальных документах), а по собственному разумению. При этом он ясно понимал, с какой нескрываемой злобой и ненавистью будет воспринят сей его шаг окружающими, и по возможности тщился себя обезопасить. Так, направляясь в декабре 1736 года в Смоленск, а затем в Польшу "к лучшему познанию Жидовского закона", он объявил домочадцам, что едет, дескать, к тамошнему искусному лекарю, дабы тот излечил его от недугов (явно мнимых, поскольку, по показаниям многочисленных свидетелей, никаких болезней у него не наблюдалось). Знаменательно, что в путешествие они должны были ехать вдвоем с Лейбовым, но (опять-таки конспирация!) их крытые коляски встретились в условленном месте на пути к Смоленску, в 50 верстах от Москвы.
Материалы дела позволяют восстановить факты: оказавшись в польском местечке Дубровна, Возницын поселился в доме сына Боруха, Меера. Далее Александр настоятельно просил о своем переходе в иудаизм и желании совершить обрезание, о чем "согнув руки свои, присягал". И Лейбов, вняв его просьбам, призвал "жидов трех человек", среди коих находился и моэль, "который от Рабинов, то есть Жидовских судей, благословен на обрезание рождающихся младенцев". После сего была совершена брит мила, и Возницын, вступивший в союз с праотцом Авраамом, на радостях пожаловал моэля 10 рублями. И "все означенные Жиды с оным Борухом и сыном его по Жидовскому обряду обедали, а он, Возницын, от обрезания изнемог и лежал в постели своей". При этом "Жидовские шабасы [соблюдал] и богохульные противные о Христе Господе Боге слова он, Возницын, произносил".
По возвращении из Польши в Москву отношения Возницына с женой еще более накалились, так что дело и до рукоприкладства дошло. Елена Ивановна злобилась на "немалые мучительства" и "нестерпимые побои", учиненные ей благоверным. К тому же, она опасалась остаться без гроша за душой в случае положительного исхода дела об их разводе. Так или иначе, у нее были все резоны избавиться от чуждого и не любящего ее супруга. Вообще, сохранившиеся сведения о Возницыной позволяют судить о ней как о женщине склочной, вздорной, корыстолюбивой и малограмотной. Тем не менее, в извете, поданном ею 4 мая 1737 года в канцелярию Московского Синодального правления, Елена Ивановна внятно и достаточно красноречиво рассказала о всех "преступлениях" муженька. Бойкий канцелярский стиль ее извета явственно обнаруживает, что рукой Возницыной водил некий поднаторевший в кляузах человек. Им мог быть священник отец Никодим, большой дока по этой части, который, надо думать, небескорыстно, подучил ее, что и как писать, да на какие пружины нажимать надобно.
В доносе, между прочим, говорилось, что муж ее, Возницын, креста нательного давно не носит, и вообще, "оставя святую православную греческого исповедания веру, имеет веру жидовскую и никаких господских праздников не почитает. И в страстную седмицу употреблял себе в пищу пресные лепешки и мясо баранье. А оной же муж в молитву имеет по жидовскому закону, оборотясь к стене. Он жидовский шабас содержал и мыслил тем умаслить Бога. Живность по жидовскому закону резал. Опресноки по жидовскому закону пек и ел". И из семейной, передававшейся из рода в род "Псалтыри Доследованной" с изображением Спаса нашего Иисуса Христа и прочих святых злодейски
Между тем, иудейство его и без того так или иначе выплывало наружу. Один из его слуг утверждал, что барин заставлял его молиться по-жидовски. А бывший духовник Возницына, московского Благовещенского собора священник Михаил Слонский корил его, что годами не исповедуется и не причащается и что вместо слов раскаяния услышал от сего раба божьего беззастенчивую проповедь жидовства. Александр распространялся о том, что "знает, как Бог нарицается различными именами еврейскими, да еще знает, как похвалы его Бога по-еврейски хвалят и величают, и что значит имя ангел, и что аллилуйя, и что аминь, библия, вседержитель, и как псалтырь прямо сказать знает". Он также дал православному пастырю "жидовскую молитву своеручного ж их писания".
Делу о "совращении отставного капитан-поручика Александра Артемьева сына Возницына в жидовскую веру откупщиком Борохом Лейбовым" был дан ход. Несчастных схватили, одного - в Москве, другого - в Зверовичах, и препроводили в Санкт-Петербург с предписанием содержать в кандалах "под самым крепким арестом". Обращает на себя внимание особое внушение, сделанное Анной Иоанновной караульным: "Дабы [сии преступники] от жидов каким воровским способом или происком выкрадены или через взятку перекуплены не были!" Предостережение странное и вздорное, если учесть, что иудеям жительствовать в России, а тем более в Москве или Петербурге, категорически воспрещалось, а тех, кои случайно осели в Немецкой слободе, можно было по пальцам одной руки пересчитать. Видать, уже тогда русской императрице мерещился тотальный еврейский заговор, от которого спасу нет!
Вместе с Лейбовым и "объевреенным" капитаном в застенках томились трое крепостных Возницына - Сашка и Андрюшка Константиновы да староста Федька Григорьев. А фигурантами по сему делу проходили 20 человек! Всем им надлежало дать самые подробные признательные показания начальнику Канцелярии тайных розыскных дел Кавалеру и Генералу А.И. Ушакову - человеку с землистым лицом, чем-то смахивавшему на великого инквизитора. И уж, конечно, самое пристальное внимание обратила на сие "богопротивное" дело государыня, которая видела в нем вопиющее беззаконие и опасность для Христовой веры. Увы (слаб человек!) - все крепостные Возницына подтвердили то, что барин их и богохульные речи говорил, и иконы не почитал, а Сашка Константинов вспомнил, как в Дубровне сын Лейбова, Меер, ему сказал: "как де твой помещик обрежется, то де будет у нас великое веселье". Тем самым факт обрезания слуга прямо подтвердил.
Борух Лейбов, вопреки очевидным фактам, все отрицал, признав лишь то, что вел с Возницыным разговоры о Боге и сличал с ним тексты Библии и Торы (впрочем, как мы видели, тактику конспиратора он избрал с самого начала их общения). На вопрос, не совращал ли он Возницына в иудейство, Лейбов ответил: "Того не было. В наш Закон его никто не принял бы - у нас строго запрещено в иудейскую веру переманивать. И как господин Возницын мог перейти в нашу веру, не зная всех наших установлений. А их 613. Но кабы и выучил он все установления, все едино - ни в Польше, ни в Литве принять в наш Закон никого не могут, а только в Амстердаме. Так установлено от наших статутов".
Подобным образом поначалу вел себя и Возницын - отвергал все обвинения и не каялся ни в чем, "учинив умышленное запирательство". Однако после того как заплечных дел мастера на дыбу его подняли, спесь капитана поубавилась и признался он и в том, что обрезание "учинил по своевольному желанию", и "о содержании Жидовского закона присягал", и "произносил важные и Церкви Святой богохульные слова". А одно только последнее деяние каноническим грехом считалось и каралось самым суровым образом - 1-я же глава 1-го пункта "Соборного Уложения" 1649 года, которого в первой половине XVIII века никто не отменял, гласила: "Будет кто иноверцы или и Русской человек возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа или на родившую его Пресвятую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или честный крест, или на Святых его угодников, и того богохульника, изобличив, казнити, сжечь".