Keeping 13
Шрифт:
Шатаясь, я подошел к своей кровати, опустился на край и уронил голову на руки. Сьюки, мой лабрадор, поднялась со своего насеста в ногах моей кровати и бросилась ко мне, сокращая расстояние между нами, явно взволнованная тем, что снова видит меня.
— Как там моя малышка, а? Мама оставила тебя здесь? Хорошая девочка. — Измученный до костей, я почесал ей уши и шею, в то время как мое внимание переключилось на газету, лежащую раскрытой на моем ночном столике. Склонившись над своей собакой, я схватил газету и перевернул ее на страницу, на которой она была открыта.
В ту минуту, когда мой взгляд упал
— Я облажался, Сьюки. — Обняв свою собаку, я уткнулся лицом ей в шею. Издав болезненный рык, я сморгнул подступившие слезы, пока мой разум лихорадочно перебирал все плохие воспоминания о Шэннон, которые у меня были, пока я не почувствовал, что вот-вот взорвусь. — Я так сильно облажался, девочка, — признался я, зажмурив глаза, когда резкий всхлип вырвался из моей груди. — Господи.
В дверь моей спальни тихо постучали. — Джонни, я могу войти?
— Нет, — выпалил я, напрягшись. Я был удивлен, что моя мать впервые в жизни действительно спросила моего разрешения. — Просто… просто оставь меня в покое, ма. Пожалуйста.
Последовала долгая пауза, а затем звук удаляющихся шагов заполнил тишину, становясь все тише и тише, прежде чем закружиться вокруг, становясь все громче. Дверь моей спальни распахнулась, и вошла мама. — Прости, любимый, но я не могу этого сделать.
И они назвали меня бульдозером.
— Я знаю, ты злишься на меня, — сказала она, сокращая пространство и садясь рядом со мной. — И ты имеешь полное право так себя чувствовать. Я тоже злюсь на себя. — Протянув руку, мама потрепала Сьюки за ушами, прежде чем отодвинуть ее в сторону и придвинуться ближе ко мне. — Но ты прошел через ад за последние несколько дней. — Положив руку мне на плечо, она добавила: — Мне нужно, чтобы ты знал, что я здесь. Мне нужно быть здесь ради тебя.
— Я знаю, что ты здесь, ма, — пробормотала я, сосредоточив взгляд на двери моей ванной комнаты. — Никогда не думал, что это не так.
— Я поговорила с папой о том, что случилось с Шэннон, — мягко добавила она, сжимая мое плечо. — Я знаю, ты, должно быть, сейчас в замешательстве.
Я тяжело вздохнул. — Это один из способов выразить это.
— Это нормально чувствовать себя неуравновешенным из-за этого.
— Я больше не знаю, что я чувствую, — пробормотала я, пощипывая переносицу. — Все просто… зашкаливает. — Опустив голову, я сделал несколько успокаивающих вдохов, задаваясь вопросом, как, черт возьми, моя жизнь пошла по этому гребаному пути. — Я чувствую, что тону в их боли, ма, — хрипло признался. Мне кажется, что я тону в ней.
— Ты умный мальчик, Джонни, но ты эмоционально не готов справиться с тем, чему подвергся сегодня вечером, и это нормально.
— Во всем этом нет ничего хорошего, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Взрослый мужчина избивает свою дочь до полусмерти, годы терроризирует ее, кладет на больничную
— Иногда люди совершают ужасные и необъяснимые поступки, любимый, — тихо ответила мама. — Нет разумного способа понять безумие, любимый, так что не своди себя с ума, пытаясь это сделать.
— Но я просто…
— Она тебе небезразлична? — Мягко вмешалась мама. — Мы знаем, Джонни, милый.
— Месяцы, ма, — выдавил я, чувствуя беспокойство. — Я знаю Шэннон месяцы, и зная, что каждый день из этих месяцев она возвращалась домой из школы к этому.. — Я покачал головой и сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, прежде чем продолжить, — Я подвел ее. Я просто еще один в длинном списке людей, которые ее подвели.
— Ты не подвел ее, Джонни. Ты не знал.
— Я знал, что что-то не так, — возразил я. — Я так и знал!
— Потому что у тебя всегда было хорошее представление о том, что правильно, а что нет, — ответила мама. — Это то, что делает тебя особенным, любимый. Ты всегда барабанил в свой собственный ритм. Защищал аутсайдеров. Ты никогда не был из тех, кто встает в очередь или следует за толпой. Даже когда ты был маленьким, ты шел своим путем, Джонни.
— На самом деле это не помогает, ма, — проворчал я.
— Я пытаюсь сказать, что ты, очевидно, что-то увидел в Шэннон. Что-то, что ты хотел защитить. Но спасать мир — не твоя работа, Джонни. Ты не должен был знать, что с ней происходило, так что не перекладывай это на свои плечи.
— Да, ну, очевидно, он алкоголик, — усмехнулся я. — Как будто это повод использовать своих детей в качестве боксерской груши.
— Это не оправдание, — согласилась мама. — Это преступление.
— Я ненавижу его, — выплюнул я, практически задыхаясь от возмущения. — Я хочу выследить этого подонка и причинить ему какой-нибудь серьезный вред.
— Но ты этого не сделаешь.
— Нет, я не буду. — Я уставился на свои ноги. — Потому что я едва ли могу сейчас отлить сам.
— Нет, — поправила мама, потирая мне спину. — Потому что ты стоишь на пороге карьеры, ради которой работал всю свою жизнь, и это не стоит того, чтобы бросать все ради повышения, каким бы удовлетворяющим это ни было в данный момент.
— Знаешь, ма, я понял, что что-то не так, в самый первый день, когда встретил Шэннон. Я, блядь, знал, что что-то не так, как будто у нее были секреты, но я просто… — Я позволил своим словам затихнуть и пожал плечами. — Я не думал, что они были такими.