Кем ты раньше был для меня
Шрифт:
— Никто не хочет делиться со мной своими проблемами. Я не умею сочувствовать, — он почти нервничал из-за её пронизывающего взгляда.
— Знаешь, ты можешь вести себя милее. Твоя аура говорит, что ты внимательный парень.
— Я не внимательный.
— Внимательный. Тебе надо научиться показывать свою иную сторону, — Доун собралась уходить, но Скотт снова обхватил её кисть, притягивая на уровень поручней — их лица были в сантиметре друг от друга.
— Тогда, какая ты? — голос Скотта поднялся до злых ноток. — Как мне поступить?
Доун
— Мы помешали? — голос, по всей видимости, принадлежащий Сэму. Лицо Скотта окрасилось багрянцем: смесь стыда и злости.
— Не помешали! — парень повернулся к Сэму, толкнув его в плечо.
— Так вы поэтому опаздываете по утрам? Из-за своих свиданий? — вмешался Лайтнинг. — Лайтнинг не знал, что странная девчонка влюблена в Скотта.
— Это не так, — смущенно пробормотала Доун с горящими щеками. — Просто что-то прилипло к моему лицу.
— Да, как скажешь, — недоверчиво помотал головой Сэм, прежде чем уйти. Лайтнинг помчался по своим делам, оставляя, выбитых из колеи, Доун и Скотта наедине. Несмотря на бушующее раздражение, Скотт немного успокоился. Он умчался прочь от девушки в направлении ванной, чтобы освежить лицо под струями воды. Когда он видел Доун в подобной близости, в нем просыпалось желание её поцеловать.
Ему нравилось Лунное сияние? Нет! Это безумие. Скотт Филдс не любил никого, кроме Дедули. И, возможно, девочки, которую он встретил в шесть лет, но он не видел её вот уже десять лет. Он даже не помнил, как она выглядит. Это было неважно: Скотт уверен, что узнает её, стоит им встретиться.
Доун… странная. Не в плохом или хорошем смысле — обычная чудачка. Она витает в своем мирке: она и природа. Если бы не знал её, то подумал, что она что-то скрывает. Как будто хочет сбежать от реальности. Удивительно, что Доун считает себя сильной — очевидно, что её эмоции играют с ней злую шутку. Ему всё равно, но видеть Доун расстроенной Скотт не хотел. Никогда.
***
Все удивились задумке Криса — провести состязание ночью. Скотт ненавидел, когда его будят посреди ночи ради глупого соревнования. К тому же его команда выиграла, что идет вразрез с его планами. Впрочем, сегодня никто не отправился домой: всего-то смена Бриком команды. Прекрасно, просто чудесно.
Соревнование не было сложным. Скотт мастерски справлялся с загадками, если бы только чертова акула перестала за ним гоняться. Фанг казался одержимым идеей съесть парня, пусть последний не представлял, что служит причиной. Еще раздражало, что Доун стала первой жертвой пропажи. Конечно, хорошо, что за это его команду оштрафовали, но ему не хотелось, чтобы девушка поранилась. В тайне Скотт пытался понять, где прячут Доун. Как будто он собирался
Скотт, выйдя из душа, шел по направлению к собственному домику, но остановился, услышав всхлипы из девичьей хижины. Его глаза округлились, он знал, что Доун единственная владелица «женской стороны». Почему она плачет? И когда его начало это заботить? Нахмурившись, Скотт намеревался продолжить свой путь, но Доун словно тонула в собственных слезах, что не скрылось от слуха парня. Раздраженный фактом, что будет слушать её плач всю ночь, он вошел в комнату девушки, удивив её.
— С-скотт? Что ты здесь делаешь? — спросила Доун, пока он отмечал мокрые дорожки на её щеках. Он знал, что она пыталась сдерживать слёзы. Он приблизился к девушке, нависнув над ней.
— Я услышал, как ты рыдаешь. И мне не хочется слушать твои всхлипы весь остаток ночи, — после сказанного стало совестно, ведь её лицо отобразилось в чувстве вины. К большему возмущению, она навесила улыбку.
— Прости, Скотт. Я умолкну. Иди спать.
— Нет.
— Почему? — Доун удивленно посмотрела на парня, склонив набок голову. — Скотт, ты за меня переживаешь?
Скотт ощутил, что лицо превратилось в красную смесь: хорошо, что в темноте она этого не увидит.
— Нет! Всего лишь хочу узнать причину слёз.
— Так, всё-таки, переживаешь.
— Я этого не говорил!
— Твоя аура сказала. Она немного розовая.
Скотт фыркнул, как по привычке, когда слышит её бредни по поводу ауры, пусть и сейчас ему было всё равно. Он услышал вздох со стороны Доун.
— Я в порядке, Скотт, правда. Не надо обо мне беспокоиться.
Он сел рядом, пряча глаза в разглядывании верхней койки.
— Лжешь. Почему продолжаешь врать? Не любишь честность?
Быстрый взгляд Доун на парня, прежде чем уставиться на собственные ладошки, собранные на коленях.
— Не знаю. Наверное, не хочу, чтобы за меня переживали. Я плакала, потому что мне приснился кошмар.
— Кошмар? Правда?
Он практически подался на провокацию её смеха — улыбка почти расплылась на губах. Скотт отметил, что у неё милый смех. Как колокольчики, которые мама, перед смертью, любила развешивать на крыльце — после Дедуля их убрал. Скотт для себя решил, что Доун больше идет улыбка и смех. Когда приступ веселья сошел на нет, она вновь уставилась на колени, скрывая порозовевшее лицо.
Скотт откинулся спиной на стенку, повернув лицо в её сторону.
— О чем был сон? — с интересом спросил парень. Выражение лица сменилось угрюмостью, которая взяла с собой в плен и взгляд.
— Сон… о родителях.
— Твоих родителях?
Она кивнула, придвигая колени к себе.
— Мои родители… не приняли «обновленную» версию меня. Они притворились, что меня не существует, по крайней мере, попытались. Они бы воспользовались любой возможностью превратить меня в НОРМАЛЬНУЮ дочь, — с горечью Доун окончила признание. Скотт был поражен: сложно представить, что Дедуля перестанет его любить.