Кенгуру
Шрифт:
Около полуночи Иштван Варью проснулся: Жожо бродила по комнате. Он сел в постели, с недоумением глядя вокруг. Радиоприемник был включен, из него сочилась приглушенная музыка: не то турецкая, не то узбекская мелодия. Гортанный голос певца, тягучий, как молитва муэдзина, по временам тонул в звуках рогов и труб. Шкала слабым сиянием высвечивала контуры мебели.
— Жожо... Что с тобой? — спросил Варью.
Жожо
— Не могу заснуть,— тихо ответила она. В голосе ее слышались слезы.
— Иди ко мне, девочка, ну иди же.
Варью взял ее за руку, потянул к тахте. Уложив рядом с собой, закрыл одеялом.
— Ну, что с тобой?
— Я люблю тебя... От этого все...
— Я тоже тебя люблю, Жожо.
— Ворон... Пусть все будет, как ты хочешь... Я только хочу, чтобы ты был счастлив со мной.
— Мы оба будем счастливы.
— Не оба... втроем...
— Верно, втроем.
— Знаешь, Ворон, мне так хочется, чтобы мы жили хорошо и всегда любили друг друга... Надо, чтобы мы жили хорошо и счастливо.
— Спи, спи... Спокойной ночи,— сказал Варью, гладя Жожо.
Она успокоилась наконец и, прижавшись к нему, все еще всхлипывая, быстро уснула. Уже спящую, Варью поцеловал ее. От Жожо исходил свежий молочный запах.
9
Иштван Варью осторожно вел новый «ЗИЛ» в густом утреннем потоке машин. Он медленно ехал по 7О шоссе, рассчитывая у Эрда свернуть на «шестерку»; сегодня он снова, после полугодового перерыва, вез в Пакш профильное железо. Было 17 февраля, Донатов день. Золотой солнечный диск появился на безоблачном синем небе в шесть часов сорок семь минут; температура воздуха была минус шесть градусов по Цельсию. Иштван Варью держал в руках руль ласково, влюбленно, с ощущением полного, ничем не замутненного счастья. Рядом, на сиденье, бдительно смотрел за дорогой и за хозяином игрушечный кенгуру. «ЗИЛ» послушно в соответствии с правилами ускорял и замедлял ход. Когда машина вышла из виража у Камараэрдё, Варью заметил на площадке у ресторана «Панорама» знакомый «камион». Он включил указатель поворота и медленно, осторожно свернул к стоянке. Возле «камиона», сунув руки в карманы, стоял Йоцо.
— Как дела, Ворон? — спросил он, когда Варью спрыгнул на землю.
— Порядок.
— Разрешили водить?
—Суд
— Могу себе представить...
— Ты что здесь делаешь, Йоцо?
— Жду напарника.
— А куда он делся?
— В ресторане, яичницу ест. С женой поссорился.
— Куда едете?
— В Югославию...
Варью с вожделением смотрел на «вольво».
— Все о том же думаешь? — спросил Йоцо.
— Да... От своих целей нельзя отказываться.
Йоцо вытащил из кармана ключ и протянул Варью.
— Смотри, осторожно только...
— Спасибо, Йоцо.
Варью поднялся по ступенькам в кабину «вольво». Долго, с удовольствием рассматривал приборную доску. Не спеша вставил ключ, включил зажигание. Прислушался к мягкому, ровному гулу. Голос мотора Варью понравился, он кивнул удовлетворенно. Включил первую скорость, проехал вперед три метра.
— Сказочная машина,— сказал он спустя несколько минут, опуская ключ в ладонь Йоцо.
— Мотор что надо, верно?
— Верно... С таким мотором Европу проехать — плевое дело... Спасибо, Йоцо, мне пора.
Варью сел за руль «ЗИЛа». Нажимая на стартер, крикнул Йоцо в открытую дверь:
— Твоя шведская открытка большой успех имела.
— Представляю, — ухмыльнулся Йоцо. — Дочь-то у вас родилась уже?
— Сын? Нет еще. Ждем в начале марта.
Варью весело махнул Йоцо и выехал обратно на 70 шоссе. Быстро добрался до Эрда — и через полчаса «ЗИЛ» уже мчался по «шестерке» к Пакшу. Варью включил магнитофон; вначале шла запись ансамбля «Даун», Левин и Браун пели «Повяжи на дуб желтую ленту». После «Дауна» шел ансамбль «Дайк-Дайк» с песнями «Эскимос» и «Смотрю и вижу тебя, беби».
Поля белели инеем, старицы подернуло тонким ледком. Деревья в пойме одеты были в кружевные воротнички, напоминая испанских грандов. Впрочем, они были куда красивее грандов — может быть, потому, что были деревьями. У Сентмартона над дорогой появились чайки. Белыми своими крыльями они чертили на синем небе изящные, легкие фигуры. Морозец очистил и высветлил воздух. Деревья, поля, дальние деревни сверкали в лучах солнца. На ветровом стекле «ЗИЛа» шуршал, посвистывал холодный воздух. Варью, счастливый, полный новых планов, летел на своей машине в синеющую даль.