Кенгуру
Шрифт:
Варью каждую картофелину, аппетитно похрустывающую чуть пригоревшей корочкой, аккуратно разрезал на четыре части, солил их, поливал сверху гусиным жиром. Так они становились еще аппетитней. Лук уже пропитался солью, острый его вкус хорошо дополнял вкус печеной картошки. Несколько минут все ели молча, по очереди беря то шкварки, то жир. Лук тоже пользовался успехом. Мать Жожо мелкими кусочками нарезала к картошке копченый шпиг. Горка румяных картофелин в зеленой миске быстро уменьшалась. Дёркё снова и снова брал добавку. Сначала
— Это кроликам пойдет,— сказала мать Жожо.
Дёркё вышел в прихожую, достал из холодильника бутылку пива. Налив всем, он с довольным видом поднес к губам свой стакан. Иштван Варью тоже отпил пива, потом посмотрел вокруг. Жожо вытирала с тарелки жир хлебной корочкой. Взглянув на Варью, она опустила глаза и сказала:
— Пинцеши рассказывал, что ты в конторе был, просился на машину.
— Верно. Прямо из полиции туда пошел, чтобы машину дали,— ответил Варью.
— Я думала, ты будешь экзамен сдавать на ремонтника.
— Буду сдавать. Одно другому не мешает.— Варью отхлебнул пива.
— Я думала, станешь слесарем с разрядом...
— Ну?..
— А ты все хочешь бросить.
— Что все?
— Мастерскую.
— Что же мне — в мастерской оставаться?
— Я думала, ты научился чему-нибудь после этой истории. Сядешь в машину — и опять начнется... Мастерская — другое дело... С шести до двух работаешь спокойно. Ни аварий, ни неприятностей... Опять же слесари больше шоферов зарабатывают. Хороший ремонтник у нас на вес золота!..
— Может быть. Только я — шофер.
— Права не у одного тебя есть. У всех сборщиков есть права. Иначе бы они машину не могли вести в пробную ездку...
— Не понимаю я тебя. Я ж не в пробную ездку веду машину, не на пятьсот метров. Я за неделю две тысячи километров должен наездить. Это совсем другое дело.
— Другое... Остался бы ты в мастерской — как бы мы хорошо жили. С утра — работа, вечером — кино...
— Какое еще кино?
— Обыкновенное кино... Ты что, в кино никогда не был?
— Я-то был, только при чем тут кино?
— На шоссе в любую минуту что-нибудь может случиться... Ты не знаешь, что я за эти пять месяцев вынесла. Ты женщину задавил...
Дёркё взял новую бутылку пива, наполнил стаканы, сердито сказал:
— Никого он не задавил, дура! Как, интересно, он машину будет водить, если ты все время каркаешь?! Никого он не задавил! Он свернул с дороги! А та катилась. Вот и попала под колесо! Ясно? Попала...
— И умерла...
— Ну, дочка... Полно...
— Бросьте,— папаша,— сказал Варью и поднял свой стакан. Выпив, он долго смотрел на взволнованное, красивое лицо Жожо, по которому пробегали волнами тени каких-то мелочных, корыстных мыслишек, потом заговорил:
— А что мне делать, Жожо? Скажи. Как бы ты хотела?
— Не уходи из мастерской. Если останешься ремонтником, то мы и временем нашим сможем распоряжаться. Захотим в кино пойдем, захотим — в театр. И домой будем вместе приходить с комбината. Взявшись за руки.
— Жожо, это невозможно. Я кончаю в два, ты в четыре... А кино! О каком ты кино говоришь? До сих пор мне тебя ни на один паршивый фильм не удавалось затащить.
— Ну пусть не в кино... А в театр мне всегда
хотелось пойти. Я всего два раза в театре была, за всю жизнь.
— Ладно. По воскресеньям будем ходить в театр. Согласна?
— Я со спокойной душой хочу в театр идти... Так, чтобы знать, что ты и назавтра будешь рядом. Чтоб мне только войти в мастерскую — и ты там. А если ты на машине, я никогда не знаю: где ты, когда вернешься... Не хочу, чтоб ты уезжал... Не хочу...
— Много ты требуешь от жизни, дочка,— вмешалась в разговор мать.— Я вот тоже никогда не знаю, где сейчас отец... Шоферы живут в дороге, надо с этим смириться. Деньги они зарабатывают, сколько нужно семье, и берегутся, сколько можно.
— А я не хочу, чтобы он был шофером. Шоферов вон сколько. Пусть ремонтирует машины — больше заработает!..
Дёркё вдруг стукнул по столу своей могучей ладонью. Запрыгали, забренчали тарелки, стаканы. Когда звон замер, Дёркё взревел:
— Цыц! Черт побери! Варью не торговец и не счетовод, он шофер! Как из орла не выйдет черепахи, так и из шофера не выйдет счетовода. Пока его по дорогам носило, ты не жаловалась. А теперь, когда он в мастерской, под руками у тебя, так ты и начала хныкать. Оправдали его, права вернули. И все! И не думай, что он тебе будет всю жизнь копошиться в темной мастерской. Шофер он...
Жожо упала лицом на стол и разрыдалась. Но Дёркё больше не обращал на нее внимания. Он снова наполнил пивом стаканы, огляделся с довольным видом. Поднял стакан — но остальные не последовали его примеру.
— А что плохого, если он на машину пойдет? — спросила у Жожо мать.
Жожо, выпрямившись, ткнула пальцем в сторону Варью:
— Он попутчиков возит.
— Ну и что? — спросил Дёркё.
— Как что? Всяких девок подбирает...
— Я? — удивился Варью.
— Ты! Ты! — рыдала Жожо.— А потом превращается в кенгуру.
Теперь Дёркё упал на стол, давясь хохотом. Насмеявшись, вытирая глаза, он хлопнул зятя по спине:
— Что, ты вправду превращаешься в кенгуру?
— Нет... Один раз только было.
— Один раз всего?! — выкрикнул Дёркё и снова захохотал.— Такого я еще не слыхивал... Чтоб в кенгуру... Мой зять чтоб в кенгуру превратился...
Жожо опять залилась слезами. И, всхлипывая, выбежала из кухни.
— Не пойму, что с ней такое... Просто ума не приложу,— сказал Варью и поднял ко рту бутылку, в которой еще плескалось на самом дне немного пива.