Кент
Шрифт:
Бродяга будет в моем доме всю ночь?…
Ночь, когда в стенах моего жилища не было мамы и сестры, и мы были с ним одни!..
Хотя…было бы о чем собственно волноваться!
Учитывая, сколько он притащил с собой спиртного, ночь обещала быть насыщенной винными испарениями и явно оглушительным раскатистым храпом после этого.
Бродяга отключил телефон еще до того, как Себ высказался, потому что его голос еще продолжал звучать вперемешку с басами и гулом людей, когда мой телефон полетел на кровать, а мужчина возвышался надо мной, принявшись ловко открывать одну бутылку за
— Это что? — не выдержала я его манипуляций, стараясь не пялится на то, как перекатывались мышцы на его руках от этой деятельности, что меня просто завораживало.
— Лекарство.
— Предпочитаю лечиться традиционными способами, — сухо отозвалась я, с ужасом покосившись на бутылку с заспиртованной змей, слыша как Бродяга смешливо усмехнулся:
— Это и есть традициоанные. Медикаментозно тебя будет лечить Чип и Дейл в лице Себа и Люка.
Пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы не хохотнуть вслух.
Веселье как рукой сняло, когда Бродяга налил в рюмки водку именно из той бутылки, где и было бедное животное, деловито подняв голову на меня, чьи глаза становились все больше и больше, а его все веселее и живее:
— Горло болит, так ведь?
Я медленно кивнула, не в силах оторвать испуганных глаз от рюмки, которая больше походила на стакан, когда Бродяга деловито прошагал до кухни, чтобы вернуться с баночкой на которой четко читалось «Смесь перцев».
— Я не буду ЭТО пить! — прохрипела я, готовая обороняться медведем от этого вероломного человека, который смачно поперчил водку, пододвинув рюмку на самый край ко мне.
Впрочем, он и свою поперчил, видимо, чтобы мне было не так страшно и обидно.
— Будешь.
— Нет! И ты меня не заставишь сделать это!
Зря я это сказала вслух, потому что его глаза сверкнули так хищно и возбужденно, даже если губы растянулись в его коронной бесшабашной улыбке, которая могла очаровать лысого и злого дьявола.
— Не заставлю, говоришь? — буквально промурлыкал мужчина, вдруг потянувшись к ремню, отчего я вся вжалась в кровать, в первую секунду не в силах придумать, что будет дальше.
Бить меня будет что ли?!
Чуть ослабив его на джинсах, Бродяга одним плавным, явно привычным для него движением снял с себя майку, откинув ее куда-то в зал, даже не потрудившись посмотреть, куда она улетела.
В его голодных глазах плясали черти, порыкивая от какого-то животного восторга и явного сладострастия, когда раздался его плавный, почти мурлыкающий голос:
— Я говорил тебе, что дома я привык ходить голый?
Я моргнула раз. И еще, пытаясь понять, к чему он клонит и большими глазами наблюдая, как Бродяга снова потянулся к ремню, в этот раз расстегивая его полностью, вслед за пуговкой на поясе.
— А как принято говорить в твоем воспитанном обществе дорогим гостям? Чувствуйте себя, как дома?
Мой хриплый визг утонул в звуке шлепнувшихся на пол джинс:
— НЕ СМЕЙ!!!
Ахнув, я плотно закрыла глаза, закрываясь еще и сверху медведем, слыша его приглушенный довольный смех, и скрипя зубами от паники и злости.
Это у нормальных людей под штанами наблюдаются как минимум трусы!
Пусть даже чертовы леопардовые стринги!
Но
Скажите, и ладно?
Все-равно видела его уже во всех мать его подробностях, когда он успел перечпокать всю танцующую составляющую нашего клуба, но одно дело видеть все издалека, под телами девушек, которые, то скакали на нем, то лежали снизу, то были прижаты к стене, демонстрируя чей-то упругий, как орех, зад.
Но, черт возьми, совершенно другое, когда эти самые золотые «фаберже» висят почти над твоим лицом, чуть ли радостно не позвякивая от произведенного эффекта!
— Оденься немедленно!! — вопила я под медведем, чувствуя, как тонна моих одеял улетают куда-то в сторону вместе с моим бедным медведем, оттого, что Бродяга просто отшвырнул их, не давая мне шанса спрятаться от его обнаженного тела.
— Правило такое, писюха: ты выпиваешь рюмку — я одеваю на себя одну вещь.
На мое яростное шипение из-под подушки и сотню проклятий в его адрес, мужчина лишь смеялся и что-то мурчал довольно в ответ, что я не слышала наверняка, прижимая к голове подушку и хватаясь в нее мертвой хваткой, чтобы не дать откинуть и ее тоже.
— Рано или поздно тебе придется открыть глаза, сладкая, а я буду рядом.
Оттого, что моя кровать вдруг жалобно скрипнула и прогнулась от веса его тела, я взвизгнула, подскакивая и, естественно, распахивая глаза, которые тут же наткнулись на цветущего и довольного Бродягу во всей его обнаженной красе, с еще более высоким визгом падая в кровать снова, чтобы зарыться головой в подушку под его хохот.
— Тебе никто не говорил, что ты, как карапуз детского сада?
— А тебе не говорили, что ты — чертов маньяк?! — как же тяжело было злиться и рычать, лежа лицом в подушку, отчего пары ярости оседали капельками пота на висках, делая волосы у лица влажными.
Он рассмеялся снова, явно зашевелившись, потому что матрас под нами качнулся, заставляя меня почему-то сжать ягодицы и заставляя подскочить в очередной раз, когда его широкая ладонь легла как раз на то, что сжалось.
— Расслабься, я не насиловать тебя пришел, а лечить, — ухмылялся обнаженный полузнакомый тип, развалившись на моей кровати, пока я пыталась сползти с нее с закрытыми глазами, с ужасом и каким-то больным восторгом понимая, что его руки ловко, легко, но при этом навязчиво снова уложили меня в постель, а голос надо мной проурчал:
— Рюмка рядом с тобой, писюха. Просто выпей и все. Ты — вылечишься, я оденусь — все по-честному.
Я лишь сжала губы, держа глаза плотно закрытыми, пытаясь не реагировать на то, что скатываюсь в середину кровати, которая прогибается…как раз под бок обнаженного мужчины.
И даже не смотря на то, что на мне, в отличие от него, была тонна одежды, это не спасло мой разум от ярко вспыхнувшего видения того, как именно он умеет двигаться, принося очередной девушке массу удовольствия… как тогда, в раздевалке, когда меня прошибло насквозь от одного только прикосновения его губ к моей груди, пусть даже через ткань.