Кентавр на распутье
Шрифт:
Развалясь в широком кресле, я курировал механического лазутчика из безопасной дали. Кабинет освещало лишь сияние дисплеев и лампочек-индикаторов – для управления этого хватало. А когда сбоку, в проеме двери, образовалась невысокая ладная фигура, я сразу разглядел и ее.
– Иди ко мне, милая, – не меняя позы, позвал я. – Это интересное кино.
Осторожно Настя приблизилась, затормозила на безопасной дистанции. То есть это она полагала дистанцию безопасной, хотя безопасным тут был я.
– Можешь устроиться за креслом, – сказал я, не отодвигая рук от пульта. – Хотя на локотнике удобней.
Посомневавшись еще чуть, девочка
Тут подоспел и третий зритель. Вслед за деликатным стуком дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Лехи, вопрошая у меня взглядом, можно ли впускать остальное. Как и положено партнеру, он подстраховывал Настю. Не то чтобы ползун не доверял мне, однако контроль не повредит.
Кивком я пригласил Леху войти. Не глядя на девочку, он обошел кресло с другой стороны, но сел на пол, не на локотник. Следом за пацаном в неплотно закрытую дверь проник Хан, на широком загривке неся прикорнувшего котенка, разлегся невдалеке. Ну, вся компания в сборе – если не считать Инессы.
– Где это? – спросил Леха шепотом, будто его могли услышать по ту сторону экрана.
Я промолчал, позволяя ответить Насте:
– Это пещера под берегом, откуда приходят чужаки.
Вот и она стала причастна к действу.
– Теперь тихо, – велел я. – Смотрите!
Ход становился круче, временами «плавунцу» приходилось карабкаться едва не по вертикали. А разветвлений с каждой минутой делалось больше, зато и становились они уже, изредка перемежаясь зальчиками-перекрестками.
– А почему самим туда не сходить? – не выдержал Леха.
– Потому что умный в гору… К тому же мне там не пролезть.
– Но ведь мы… – бодро начал малец, но осекся под хмурым взглядом Насти. На вид-то они казались ровесниками, но вела себя девочка как взрослая – в отличие от многих созревших женщин.
Краем глаза я опять засек движение. В кабинет неслышно скользнула Инесса, скромно опустившись на ковер возле стены, – словно услышала мой безмолвный призыв. Я действительно хотел, чтоб она это видела.
А на экране уже возник новый персонаж. Из соседнего хода в зальчик выскочил словно бы бурав – плотный, остроносый – и тут же растопырился сотнями игл, сделавшись вдвое крупнее. Деловито зашнырял туда-сюда, что-то вынюхивая.
– Вот и крыски, – прокомментировал я. – Не запылились.
Впрочем, «крыска» пожаловала пока в единственном числе, будто на разведку, а ковылявший по своим делам «плавунец» не показался ей опасным (напрасно, между прочим) или съедобным. У нее-то хватало соображения не кидаться на все, что движется.
– Больше похожа на ехидну, – заметил эрудированный Леха.
– Ага – скрещенную с акулой.
Будто в подтверждение моих слов зверь вдруг метнулся к стене и ухватил поперек туловища свою здешнюю тезку. Та успела лишь слабо пискнуть, исчезая в зубастой пасти. Эдак нас оставят без давних соседей – сбудется вековая мечта. Вот только вряд ли мы обрадуемся замене.
Затем на «плавунец»,
Все же пришлось включить фонарь, чтобы различать цвета в окружающих «плавунец» формах. И почти тотчас последовал новый наскок. Сам бы я не успел среагировать, но Дворецкий стал уводить «плавунец» с линии атаки в тот миг, когда она началась. И все равно машинку зацепило, отбросив вниз по склону на пару метров. Уже потом, замедлив запись, мы смогли разглядеть, чем хлестнуло по «плавунцу». Это не походило на лапу или щупальце – скорее на язык хамелеона или рожок улитки, запросто меняющий форму. До нападения оно проступало округлым пупырчатым наростом из дальней норы, затем вдруг рванулось, выворачиваясь наружу, точно чулок, пока не завершилась четырехпалым захватом, скрежанувшим загнутыми когтями по корпусу автомата. Судя по размеру, а также проворству, с каким убрался хищный шланг после неудачного наскока, он вполне мог утащить в нору взрослого мужика, не говоря о маленьком ползуне. Леха лишь сглотнул, не отрывая завороженного взгляда от экрана. Затем перебрался ближе к нам, оседлав свободный локотник.
Дальше – больше. В этом месте ход, по которому пробирался «плавунец», пересекся с полостью, высокой и довольно-таки длинной, где даже можно было бы покататься на велосипеде, если б удалось его сюда протащить. И как раз тут, на подземном перекрестке, расположился еще один охотник. Сперва «плавунец» услыхал его и лишь затем, принявшись озираться, увидел, как неподалеку, из стенной трещины, с протяжным скрипом прорастает черный, отблескивающий в фонарном свете пузырь. Миг – и в его центре взбухло багряное пятно. «Плавунец» едва успел шарахнуться в сторону, когда из пузыря выплеснулась огненная струя, нацеленная со снайперской точностью. Затем притухшее было пятно вновь начало багроветь.
– Пли! – поспешно скомандовал я, и «плавунец» разразился короткой очередью, взорвав пузырь в смоляные капли.
Брезгливо поднявшись на кончики лап, машинка миновала заляпанный участок, стараясь не касаться дымящихся ошметков. Судя по датчикам, они испускали сильный запах, но подобрать ему аналог Дворецкий затруднился.
– Еще не передумал туда соваться? – спросил я у Лехи. – Как думаешь, кто из них слопает тебя первым?
Поежась, пацаненок бледно улыбнулся в ответ. Хоть этого я впечатлил. Вот по лицу Насти трудно понять, что она чувствует. Девочка будто окаменела на своем валике, лишь зрачки слегка двигались.
А тут и «плавунец» застыл перед очередной развилкой, точно витязь на перепутье, – хотя на самом деле колебался я. То ль идти дальше по следу, погружаясь в неведомую глубь, то ли повернуть к манящему огоньку, доверясь чутью. Все-таки предпочел второе, рассудив, что след не исчезнет в одночасье, а вот огонек может потухнуть в любой миг.
Уводящая к свету нора оказался бы тесной даже для ползуна, и «плавунец» туда еле втиснулся, каждую секунду рискуя застрять. Но пядь за пядью продвигался, с трудом вписываясь в извилины, к крохотному оконцу в глубине норки, из которого все ярче истекал свет. Ближе, ближе.