Керинейская лань

Агата Кристи

– Прежде всего, сударыня, я хочу поблагодарить вас, - поклонился Пуаро, - поблагодарить за ваш необыкновенный талант, подаривший мне однажды волшебный вечер.

Больная слабо улыбнулась.

– Но я здесь не только за этим. Видите ли, мадам, я уже довольно давно ищу одну из ваших горничных - ту, которую звали Нитой.

Она вскинула на него большие испуганные глаза.

– И что же вам о ней известно?

– Сейчас расскажу.

Он

поведал ей о том вечере, когда сломался его автомобиль, о том, как Тед Уильямсон, стоя перед ним, мял в руках кепку и, запинаясь, рассказывал про свою любовь и несчастную долю. Она внимательно слушала и под конец тихо сказала:

– Как трогательно, что... Очень трогательно...

– Да, - кивнул Пуаро.
– Поистине аркадская идиллия.

Ч ;о вы, сударыня, можете мне рассказать об этой девушке?

– У меня была горничная, Хуанита, - вздохнула Катрина Самушенко, прелестная, веселая, беспечная девушка. С ней случилось то, что часто случается с теми, кому боговолят боги: она умерла совсем молодой.

Те же безысходные слова говорил себе и сам Пуаро.

Теперь он услышал их вновь - и все-таки он решил не сдаваться.

– Так она умерла?
– переспросил он.

– Умерла.

– Кое-чего я все же не понимаю, - помолчав, сказал Пуаро.
– Я спросил сэра Джорджа Сэндерфилда об этой вашей горничной, и он не нашелся что сказать. С чего бы эго?

На лице балерины отразилась легкая гадливость.

– Он наверняка решил, что вы имели в виду Мари - девушку, которую я взяла на место Хуаниты. Она, кажется, что-то о нем узнала и пыталась его шантажировать.

Надо сказать, она вообще мерзкая девица - вечно совала нос в чужие письма и запертые ящики стола.

– Что ж, с этим все понятно, - пробормотал Пуаро.

Помолчав, он продолжал с прежним упорством:

– Фамилия Хуаниты была Валетта, и она умерла в Пизе, на операционном столе. Я ничего не путаю?

Он заметил, что собеседница чуть-чуть помешкала, прежде чем кивнуть головой.

– Да, все верно...

– Но есть еще один нюанс, - задумчиво протянул Пуаро, - родные называли ее не Хуанитой, а Бьянкой.

– Хуанита, Бьянка - не все ли равно?
– пожала худыми плечами Катрина.
– Думаю, настоящее ее имя было Бьянка, но она считала, что Хуанита гораздо романтичнее.

– Надо же?
– отозвался Пуаро и, помолчав, интригующим тоном продолжил:

– А вот у меня есть всему этому иное объяснение.

– Какое же?

– У девушки, которую полюбил Тед Уильямсон, - наклонился вперед Пуаро, -

волосы были похожи на золотые крылья.

Подавшись еще больше вперед, он дотронулся до волос собеседницы, вздымавшихся упругими волнами по обе стороны лица.

– Золотые крылья или золотые рога? Все зависит от восприятия. Кто-то видит в вас дьявола, кто-то - ангела. Вы могли бы быть и тем, и другим. А может, это просто золотые рожки раненой лани?

– Смертельно раненной лани...
– прошептала Катрина, в ее голосе была абсолютная безнадежность.

– С самого начала мне что-то не давало покоя в рассказе Теда Уильямсона. Что-то он мне напоминал, и это что-то были вы.., помните танец в лесу, в образе прелестной лани с бронзовыми копытцами?.. Сказать вам, мадемуазель, как все было? Я думаю, что однажды вы отправились в Грасслон без горничной. У вас ее просто не было: Бьянка Валетта вернулась домой, в Италию, а взять кого-нибудь на ее место вы просто не успели. Болезнь уже давала о себе знать, и когда все отправились на прогулку на реку, вы остались дома. В дверь позвонили, вы открыли и увидели... Сказать вам, кого вы увидели? Юношу, простодушного как ребенок и прекрасного как Аполлон! И вы придумали для него девушку Ниту - не Хуаниту, а.., хм... Инкогниту - и несколько часов бродили с ним по Аркадии...

Последовала долгая пауза. Потом Катрина сказала тихим, надтреснутым голосом:

– По крайней мере, в одном я не покривила душой. У моей истории был правдивый конец. Нита умрет молодой...

– Ah non <О нет (фр.).>!
– хлопнул ладонью по столу Пуаро, внезапно став практичным и жестким.
– В этом нет никакой надобности, безапелляционно заявил он.
– Зачем вам умирать? Вы должны, как все, драться за жизнь.

Она горько и безнадежно покачала головой.

– Разве для меня это жизнь?

– Это не жизнь на сцене, bien entendu <Разумеется (фр.).>, но есть ведь и другая жизнь! Скажите честно, мадемуазель, ваш отец действительно был великим князем, или графом, или хотя бы генералом?

Катрина неожиданно расхохоталась.

– Он был водителем грузовика в Ленинграде, - сказала она.

– Чудесно! Почему бы вам в таком случае не стать женой механика в английской деревушке? Не завести детей, прекрасных как боги и, чем черт не шутит, талантливых как вы?

У Катрины перехватило дыхание:

– Что за нелепая идея!

– Пусть так, - с глубочайшим самодовольством произнес Пуаро, - но я думаю, что она осуществится!