Кес Арут
Шрифт:
Турок ударил грека по лицу. Затем взял за шиворот и подтянул к себе.
— Это и так наше. Показывай, где дочку прячешь, собака, иначе подохнешь прямо здесь.
Едва прозвучали эти слова, как в конце улицы появилась ещё одна группа вооружённых людей, гораздо многочисленней первой. Одновременно раздалось несколько десятков диких голосов:
— Во имя аллаха! Убивайте неверных! Убивайте грязных собак!
Вслед за этим тишина в одно мгновенье покинула город. Одновременно началась стрельба. Звуки от выстрелов перемешивались с дикими воплями, мольбами о помощи и предсмертными хрипами несчастных людей, которые в одночасье стали объектом яростного нападения. Против беззащитных людей одновременно заработали винтовки и сабли. По всей улице нападавшие начали громить лавки, безжалостно убивая любого, кто там находился.
Несчастного грека втолкнули во двор его собственного дома. При этом его не переставали бить и требовали, чтобы он немедленно привёл свою дочь. На шум из дверей дома выскочили две женщины. Первая была жена торговца. Вторая дочь, та самая, которую требовали привести убийцы. Отбросив державшего за шиворот грека, турок подошёл к девушке и начал валить её на землю. С диким криком мать девушки вцепилась в мародёра, не позволяя ему совершить насилие. Не раздумывая, турок стеганул её саблей по голове. Одновременно раздался предсмертный хрип матери, два душераздирающих крика, принадлежащие отцу и дочери… и выстрел. Турок, убивший женщину, внезапно схватился за грудь и свалился на землю. В дверях дома стоял мальчишка тринадцати-четырнадцати лет, с глубокой ненавистью взирающий на убийц. В руках у него была дымящаяся винтовка. В ответ раздалось несколько десятков выстрелов. Мальчик, изрешечённый пулями, замертво свалился у порога. Тут же пристрелили и несчастного грека. В живых всё ещё оставалась юная девушка. По взглядам, сверлившим её с ног до головы, она ясно осознавала, что её участь станет гораздо худшей, нежели отца, матери и брата. Девушка медлила лишь одно мгновение. Она бросилась к винтовке, которая лежала у тела брата. Но, не успела добежать. Несколько человек бросились ей наперерез и, схватив, повалили на землю. Кожи девушки начали касаться жадные языки. Послышался треск разрываемой одежды. На девушке мгновенно разорвали всю одежду. Она осталось совершенно обнажённой под откровенно похотливыми взглядами нескольких десятков убийц. Несмотря на страшную участь, какая, несомненно, ожидала девушку, она не пала духом. Первому же кто лёг на неё, она плюнула в лицо:
— Мерзкий турок, — в ярости закричала девушка, — будь ты проклят! Будь прокляты вы все! Пусть мать, родившая вас, иссохнет,… пусть ваш род закончится,… пусть бог отвернётся от вас и проклянет, как я проклинаю… Убийцы, не будет вам покоя на этой земле, где льётся кровь моей семьи…
— Убей её!
Убийцы пришли в неописуемую ярость от слов девушки и собирались покончить с ней, но человек, лежавший на ней, не собирался отказываться от удовольствия. В следующее мгновение раздался глухой стон девушки. Насильник двигался с ожесточённым остервенением.
— Я плюю на вас, мерзкие турки,… плюю,… трусы,… племя жалких ничтожеств,… вы подохните, мерзкие твари… подохните страшной смертью…убийцы
— Закройте ей рот, — раздались яростные крики, — убейте эту тварь
— Нет. Сделаем по-другому…
Одновременно несколько человек подошли к распортёртой девушке. Двое схватили
её за руки. Ещё трое наклонились над головой девушки и кинжалами начали раздвигать рот. При этом её не переставали насиловать. Девушке раздвинули рот. Двое вставили кинжалы ребром между челюстями таким образом, чтобы она не могла закрыть рот. А третий сунул кинжал внутрь и начал резать язык. Девушка дёргалась и глухо стонала. Из горла вырывались хрипы. Уцепившись за кончик языка, он начал резать быстрее. Изо рта хлынула потоком кровь, забрызгивая лица мучителей. Наконец, все выпрямились. Один держал в руке отрезанный язык девушки, который показывал всем. Раздался хохот. Первый насильник поднялся. Его место занял второй. Расстёгивая на ходу штаны, он улёгся
— Ну, что сейчас скажешь?
После этих слов раздался истерический хохот. После каждого толчка, изо рта девушки вместе с хрипом, вырывалась струя крови. Слов не было, но были глаза. И они смотрели на мучителей с… непередаваемым презрением.
Через четверть часа дом торговца грека был подожжён. Это поджег стал первым в городе и послужил сигналом для обезумевших толп убийц, мечущихся по улицам. Пожары начали вспыхивать один за другим.
Арут с возвышенности наблюдал за городом. Он видел, как пожары один за другим вспыхивают в городе и понял, что медлить нельзя. Он торопливо направился к опушке леса, где были спрятаны повозки и где оставались все его люди. Представ перед ними, Арут отрывисто произнёс:
— Адана горит. Даже с холма слышатся крики людей. Въезд в город никто не охраняет, что уже плохой признак. Я иду в город. Буду выводить людей. Если кто хочет остаться, я ничего не скажу. Там мы все можем умереть.
Арут оглядел лица людей. Никто не отвёл глаза. У всех был твёрдый взгляд. Арут кивнул.
— Хорошо. Но двое должны остаться охранять повозки. Остальные пойдут за мной в город.
Его взгляд упёрся в двух братьев — Вазгена и Арсена. Они с такой угрозой посмотрели на Арута, что тот молча отвернулся от них.
Выбрав двоих для охраны повозок, Арут со своими людьми, прихватив несколько ящиков патронов, немедленно двинулся в сторону пылающего города. Он выбрал восточную окраину, где подходы были не так заметны. Пригибаясь к земле, один за другим приближались фидаины к окраине. Они незамеченными добрались до небольшого оврага. Откуда до первых домов было не более трёхсот шагов. Фидаины немного передохнули и собирались двинуться дальше, когда к ним в овраг скатился какой-то человек с посиневшим лицом.
— Не убивайте меня, — сразу же закричал он на турецком языке, едва увидел вооружённых людей.
На лице фидаинов отразилось презрение. Они смотрели на этого человека, а Арут коротко спросил на армянском языке:
— Армянин?
Человек поспешно закивал головой.
— Да…да, — радости его не было предела, когда он понял, что попал к армянам.
— Что в городе твориться? — снова задал вопрос Арут.
— Убивают… всех армян убивают, — захлёбываясь, отвечал мужчина, — никого не щадят… турки везде.
— Где твой дом? Далеко?
— На окраине… здесь близко.
— Пошли, — коротко бросил ему Арут
При этих словах мужчина попятился. На лице его был написан ужас.
— Нет…нет, я не пойду. У меня дома турки…
— Турки? — взгляд Арута мгновенно помрачнел. Он подошёл к мужчине и, взяв его за шиворот, в упор спросил:
— Семья есть?
— Да.
— Да? Так ты семью бросил и убежал?
— Их было много…
— Мразь, — Арут еле сдержался, чтоб не пустить в него пулю. Вместо этого, он, взяв за шиворот, вытолкнул его из оврага. — Показывай, где твой дом. Иди, иначе богом клянусь, убью тебя. Ты смерти достоин не меньше, чем те, кто убивают твою семью.
— Их было много,…много, — бормоча эти слова и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, мужчина повёл их к своему дому.
Они подошли к дому со стороны сада. Перебравшись через изгородь, они начали пробираться к дому, прячась за фруктовыми деревьями. Так продолжалось до тех пор, пока из раскрытого окна не раздался душераздирающий вопль. Услышав крик, Арут бросился внутрь дома. За ним побежали остальные. Прямо на пороге Арут встретился лицом к лицу с одним из нападавших. В глазах последнего появилось удивление, а в следующее мгновение он охнул и начал валиться на землю. Арут ударил его саблей по лицу. Ворвавшись в дом, он сразу увидел четырёх человек, которые обшаривали шкафы в доме, видимо, пытаясь отыскать дорогостоящие вещи. Не раздумывая, Арут поднял винтовку и, прицелившись, выстрелил. Один из четверых охнул. Вслед за этим за спиной Арута раздались выстрелы. Один за другим оставшиеся трое повалились замертво. Почти все фидаины стояли за спиной Арута. На звук выстрелов откуда-то сверху прибежал ещё один турок. Оказавшись лицом к лицу с армянскими фидаинами, он замер от страха и ужаса. В следующее мгновенье он развернулся, собираясь убежать, но его догнали, схватили и повалили на землю.