Кеша
Шрифт:
Викуся не обманула: с разговорами Элина к нему вообще не приставала. Приходила, здоровалась, тут же начинала уборку, потом готовила обед, предложения Сергея Петровича присоединиться к обеду категорически отвергала, говоря, что вообще не обедает и ест только утром и вечером, к трем часам дня все заканчивала, прощалась и уходила.
Пару месяцев Сергей Петрович жил в таком режиме и не мог нарадоваться. Он периодически в письмах благодарил Викусю, в сеансах по скайпу хвастался Андрею тем, как отлично теперь выглядит квартира, а периодически заезжающего Людмилыча потчевал
Как-то раз Сергей Петрович не выдержал, пришел на кухню в то время, когда Элина готовила обед, налил себе чашку чаю и завел с женщиной ни к чему не обязывающую беседу по поводу погоды за окном – противной и дождливой, как всегда, – ее работы домработницей, поспрашивал, какие средства лучше всего использовать для уборки, ну и так далее.
Элина никаких признаков неудовольствия не высказала, в разговор вступила охотно, и они поболтали о том о сем.
И в следующий раз Сергей Петрович пришел на кухню во время готовки, чтобы поболтать, и в следующий.
В очередной раз, когда Сергей Петрович снова предложил Элине присоединиться к нему за обедом, она все-таки села за стол, но ничего есть не стала, а налила себе чаю и достала из сумки принесенный ею круассан.
Разговоры у них становились все задушевнее и задушевнее. Сергей Петрович пытался узнать побольше о ее жизни, но Элина о себе рассказывала очень неохотно: единственное, что он узнал, – это то, что Элина родилась вроде бы в Челябинске, родителей своих не знает, воспитывалась в интернате. Поэтому, собственно, ее и записали русской – несмотря на явно восточную внешность. А вот кто по национальности были ее родители, она не знает и вряд ли когда-нибудь узнает. А с интернатом, как-то рассказала Элина, ей повезло: интернат был хороший, там была отличная директриса, искренне любящая детей, и работников интерната она подбирала соответствующих.
О том, как она попала в Москву, где живет и чем еще занимается кроме уборки, Элина рассказывала очень мало. Упоминала только, что закончила техникум по всяким портняжно-пошивочным специальностям, некоторое время работала в ателье, но эта работа ей не понравилась, поэтому в конце концов переквалифицировалась в домработницы, тем более что она всегда любила готовить. В ателье, рассказала Элина, зарплату платили очень так себе, а у домработницы работа сдельная, так что выходит значительно больше, особенно если не лениться и пахать по восемь-десять часов в день.
Сергей Петрович очень быстро привык к их беседам, и в дни, когда Элина не приходила, ему их очень не хватало.
Приведение себя в порядок
В какой-то момент Сергей Петрович посмотрел на себя новыми глазами – не вдовца-одиночки и старого замшелого гриба, а еще не старого мужчины, в дом которого приходит молодая и привлекательная женщина. Не то чтобы он имел на Элину какие-то планы, однако она его явно привлекала, и Сергею Петровичу хотелось перед ней выглядеть не замшелым грибом.
Он вдруг понял, что костюмные брюки без пиджака выглядят достаточно неуместно, а надевать костюм дома – это совсем перебор, что светлых рубашек у него всего две, что ему давно пора подстричься, однако мужская модельная стрижка за двести рублей, которую он обычно делал в ближайшей к дому убогой парикмахерской, превращала его из замшелого гриба в ужасно подстриженного замшелого гриба. И что вообще, дружочек, сказал себе Сергей Петрович, надо уже заняться собой. Ведь жизнь-то не закончилась, жизнь – она совсем не закончилась.
И он действительно начал заниматься собой. Прежде всего отправился в магазин за рубашками и новыми ботинками. Обувь-то он с грехом пополам купил, а вот с рубашками получилась беда: Сергей Петрович где-то на развале увидел удивительно дешевые китайские рубашки, с налета купил их аж десять штук, утешая себя мыслью о том, что он крупно сэкономил, а когда вернулся домой, то выяснил, что рубашки, во-первых, совершенно негодного качества и выглядят ужасно, а кроме того, указанный сорок второй размер на деле больше похож на тридцать седьмой – рубашки на него просто не налезали.
Тогда он дал себе зарок больше ничего не покупать на развале, отправился в приличный магазин и купил несколько неплохих рубашек, которые предварительно померил. Да, они стоили недешево, но по сравнению с китайским барахлом смотрелись на порядок лучше. Правда, уже дома, разглядывая лейбачки у рубашек, Сергей Петрович выяснил, что они также произведены в Китае, но раз сидели нормально и смотрелись хорошо – какая, вообще говоря, разница, где их произвели, сказал сам себе Сергей Петрович.
С остальным гардеробом у Сергея Петровича возникли сложности. Он просто не знал, что ему покупать: всю жизнь ходил в костюмах на работе и по праздникам, а дома и на даче – в спортивном костюме модели «„Динамо“ бежит».
Сильно стесняясь, он позвонил Людмилычу и попросил совета. Людмилыч, не выказывая никакого удивления, сказал, что он сам собрался в субботу прошвырнуться в большой торговый центр за одежками, и предложил составить ему компанию.
В магазине они подобрали Сергею Петровичу джинсы и слаксы, спортивный пиджак и еще рубашки под это дело. Насчет джинсов у Сергея Петровича были большие сомнения, он их в жизни не носил, однако посмотрелся в зеркало и понял, что Людмилыч прав: он в них и выглядел хорошо, и носить их было удобно, ну и с точки зрения практичности джинсы были оптимальным вариантом.
Следующий вопрос касался стрижки. Как подступиться к парикмахерским, Сергей Петрович не знал. У Людмилыча совета было спрашивать бесполезно: Людмилыч носил длинные волосы и бороду. Бороду он подравнивал сам, а волосы ему раз в пару месяцев подрезала мама – тратиться на парикмахеров Людмилыч не считал нужным.
Он поспрашивал у своих знакомых похожего с ним возраста, но там ему тоже ничего толкового не сказали. Одного стригла жена, другой брился налысо, третий стригся за двести рублей и его все вполне устраивало.