Кэсткиллский орел

Паркер Роберт Б.

— Хоук, — позвал я спокойным голосом.

— Внизу никого, — отозвался он.

— Наверху тоже.

Я включил ночник у кровати. Комната показалась мне слишком уж прибранной. Постель была застелена. Сюзан оставила бы на видном месте помаду, духи, может быть, со стула свешивались бы колготки. На полу валялись бы туфли: одна — стоймя, другая — на боку. Но может, новая Сюзан сильно отличалась от той, которую я знал?

Я открыл дверцы шкафа. Внизу Хоук зажег остальной свет. Я услышал, как он поднимается по лестнице.

Шкаф оказался в стену длиной и имел складные дверцы, убиравшиеся в разные стороны. В нем висели ее вещи, и я снова ощутил запах Сюзан. Одежда была развешана очень тщательно, с равными промежутками, чтобы не мялась. Сюзан было плевать, что на ней, но она всегда заботилась о том, что собиралась надеть.

Я узнал множество ее вещей. Правда, одежды оказалось слишком много. Поэтому я не мог сказать, что именно пропало. Если что-нибудь пропало.

— Осмотрим ванную, — предложил я.

Хоук предупредил:

— Время поджимает, детка.

— Нужно узнать, уехала она или просто-напросто отлучилась, — сказал я. — Если уехала, значит, взяла с собой белье и косметику.

— Идем вниз, — кинул Хоук.

Пока мы спускались по винтовой лестнице, я окинул взглядом квартиру. Гостиная была высотой в два этажа, а окна были двадцати футов.

Возле гостиной притулилась кухонька, которую отделяла стойка, покрытая красной мексиканской плиткой. Высоко на стене гостиной висело огромное красное опахало, а с потолка на золотой цепи свисала люстра от Тиффани. Стеклянный обеденный стол под ней был установлен на дубовых козлах для пилки дров.

Ванная оказалась рядом с гостиной, чуть дальше — кабинет. Сюзан всегда держала белье в каком-нибудь шкафчике в ванной, а косметику — в аптечке или где попало.

Ванная была облицована белым кафелем с отделкой черным цветом и серебром. Напротив раковины — шкафчик с четырьмя ящиками.

Я открыл верхний. Пусто. Во втором лежали темно-бордовая майка, остатки теней для век, крем-пудра, губная помада, лак. В остальных ящиках покоились вещи, назначения которых я вообще не знал. Все было уже использованным и выглядело ненужным. То, чем обычно пользовалась Сюзан, она держала у зеркала. Здесь же, в ящиках, хранились забытые остатки косметики. Аптечка оказалась практически пуста, и на раковине не было видно привычных предметов: щеток, зубной пасты... Я взял на мгновение бордовую майку, затем кинул ее в ящик, закрыл его и вернулся в гостиную.

— Она уехала, — сказал я Хоуку. — Ни белья, ни косметики.

Хоук стоял, прислонившись к стене у открытого окна, наблюдал за автостоянкой и вслушивался в тишину.

— Еще пару минут, — сказал я.

Хоук кивнул.

Я зашел в кабинет. Там стояли письменный стол, огромная секционная софа и цветной телевизор. Я сел за стол.

Жуткий беспорядок: листки бумаги кое-как заткнуты в маленькие ящички, стопки писем и другой корреспонденции

небрежно сдвинуты в сторону, дабы освободить пространство. Мое письмо было кинуто в пачку остальной почты.

Здесь же находился ежедневник Сюзан. В нем едва различимым почерком были отмечены даты и записано время встреч с различными людьми. Большинство пометок ни о чем мне не говорило. На сегодня ничего запланировано не было, а на понедельник стояло: «Доктор Хилльярд, 3.40».

Раздался звонок в дверь. Я выключил свет в кабинете, и в ту же секунду Хоук сделал то же самое в гостиной. К тому времени, когда я подскочил к окну, он уже вылез, а когда звонок прозвучал еще раз, мы, пригнувшись, быстро двигались вдоль стены к машине.

На стоянке и у двери — никого.

— Это же черный ход, — прошептал Хоук. — А они, естественно, подошли к парадным дверям.

Мы сели в машину, и Хоук тронул с места. Мы выехали с другой стороны автостоянки, свернули налево и медленно покатили вдоль длинного здания к бульвару Милл-Ривер. Перед домом, где жила Сюзан, стояли две полицейские машины. По бульвару мы свернули направо, к Сто первому шоссе, стараясь ехать спокойно, не превышая скорости.

— Они знают, что мы сбежали, — сказал я.

— Как тебе удалось протащить пистолет? — спросил Хоук.

— Генри сделал мне гипсовый ботинок, и мы спрятали оружие в пятку.

Хоук положил сорок четвертый «магнум» на колено. Я ехал в одних носках.

— Если нас поймают, то пристрелят. По крайней мере постараются. Так что будь наготове. Это гнусный городишко, детка, — сказал Хоук.

— Сюзан. Мне нужно знать, что со Сюзан. Рассказывай.

— Понимаю. Но кое-какие известия тебя не обрадуют.

Я ничего не ответил. Часы на приборной панели «скайларка» показывали: «4:11».

— Позвонив мне, — начал Хоук, — Сюзан сказала, что до тебя ей не дозвониться и что она попала в серьезную передрягу. Мол, связалась с этим типом Костиганом, а он оказался плохим парнем.

Перед нами бежала пустая дорога. Стрелка спидометра начала переваливать за шестьдесят миль. Хоук скинул скорость до пятидесяти пяти.

— Затем она сказала, что хочет уйти от него, но, вполне возможно, не сможет этого сделать. Слишком серьезно она влипла, и в одиночку ей ни за что от него не отделаться.

— Насколько серьезно? — спросил я.

— Не объяснила, но голос ее звучал по-настоящему натянуто. Я сказал, что прилечу первым утренним рейсом и, если она захочет уехать, возьму ее с собой. А если кто-нибудь вздумает нам помешать, я попрошу его не делать этого. Тогда она предложила приехать за ней сюда, в Милл-Ривер, и дала мне адрес: Лос-Алимос, пятнадцать, квартира шестнадцать. Потом добавила, что сама не знает, захочет ли уехать, но ей необходимо поговорить со мной. Однако скорее всего мы уедем вместе.