Кетцалькоатль
Шрифт:
На этом война и закончилась. Уцелевшие жрецы начали орать, что погиб ахкин. Услышав это, отважные воины майя, побросав оружие, совершили стремительный куч чимал в разные стороны.
Я поднялся по лестнице на вершину пирамиды. Там чувствовался слабый ветерок, несущий с моря, которое тут почти со всех сторон, солоновато-йодистый аромат. Внизу у моих ног лежал город, покоренный за несколько минут. В центре дома были каменные, некоторые в два этажа, а на окраинах из жердей, лиан и тростника. Вымощенные камнем улицы пересекались под прямым углом, но заселенная территория имела форму неправильного овала, вытянутого с северо-востока на юго-запад. За крайними домами начинались густые изумрудно-зеленые джунгли.
Мои воины привели несколько захваченных в плен ушмальцев. Их поставили на колени ступенек на
— С вами говорит Кукулькан, — начал я. — Теперь вы будете служить мне. Все ремесленники и крестьяне города обязаны вернуться в свои дома и продолжить работу. Их жизни ничего не угрожает. Все будет, как прежде, только править вами будут те, кого назначу я. Воины останутся воинами, но перейдут служить в Тихоо или другой город, в какой назначу. Жрецы, купцы и прочие знатные люди пусть уходят, куда хотят. Все их имущество теперь принадлежит мне.
Я решил использовать опыт хеттов, которые или уничтожали знать покоренных народов, или переселяли, давая под управление простолюдинов другого племени. Так резко понижалась возможность волнений. Для крестьян и ремесленников пришлая знать такая же чужая, как и захватчики, поэтому восставать под ее командованием не решатся, а лидеров из своей среды не потерпят. Западло подчиняться такому же ничтожеству, как сам.
38
Сакбе из Ушмаля в Кабахаукан была длиной примерно в три с половиной часа пешего хода, то есть около семнадцати с половиной километров, и шириной метров пять. Вымощена каменными плитами, подогнанными очень плотно. Натоптанная, значит, в мирное время по ней было интенсивное движение. За сакбе постоянно следили, не видел ни одной глубокой колдобины или разрушенного участка. Начиналась и заканчивалась высокими каменными арками, украшенными барельефами с рожами и зверушками.
Мы шли по сакбе плотным строем во всю ширину ее, готовые к бою. Кабахауканцы знали, чем закончилось наше нападение на Ушмаль, и их наверняка предупредили, когда мы миновали первую арку. Впереди двигался дозор с собаками, которые и учуяли врага на полпути к городу.
Напали майя с фронта, чем сразу понизили свой боевой потенциал, потому что было их раз в десять больше, могли бы с одинаковой силой надавить на нас со всех сторон. Мы сразу образовали «черепаху», чтобы не пострадать от дротиков, которые метали враги.
Я находился в центре первой шеренге. Хотя на мне не было никаких украшений и головного убора из перьев, кабахауканцы точно знали, кто предводитель. На меня ломанулись самые рослые, крепкие воины. Их план чуть не увенчался успехом, потому что, приблизившись на удар копьем, метнули в меня сети. Если бы это сделал один из них или двое, может быть, и получилось бы, но несколько сетей столкнулись в полете и рухнули клубком на щиты, закрывавшие сверху воинов из первой шеренги. В итоге концы спутанных сетей свисали передо мной, не мешая наносить колющие удары через крупные ячейки кинжалом, на который я сразу поменял саблю, Оружие против меня не применяли, пытались взять живьем, поэтому я убивал каждого, кто пытался схватить меня, а таких одновременно не могло быть больше двух человек. К тому же, тольтеки, стоявшие справа и слева от меня, последовали моему примеру и пустили в ход кинжалы.
Пожилого воина в высоком головном уборе из перьев я принял за обычного воина. Почти все, нападавшие на меня, были примерно в таких же. Или так мне казалось в горячке боя. Зато я обратил внимание, что у него на груди защита из панциря черепахи. Кабахауканец через сеть схватился двумя руками за мой щит и попробовал вместе с ним выдернуть меня из строя. Я сперва уколол его в смуглый и довольно объемный бугор напряженного бицепса левой руки. Когда кабахауканец инстинктивно одернул руку, нанес ему второй удар в бок над набедренной повязкой из яркой, разноцветной, хлопковой материи. Всадил основательно, почти до рукояти и повертел малость. Враг сразу отпустил мой щит и уставился немигающими
Я уже собирался нанести удар следующему врагу, но тот шарахнулся от меня и заорал:
— Куч чимал!
Значит, верхним у моих ног лежал вражеский наком или ахкин.
Развернувшись и продолжая орать, нападавший попробовал удрать. Соратники не сразу поняли его, поэтому продолжили давить, прижав ко мне. Я воткнул ему кинжал в ложбинку на затылке. Смерть струсившего врага была легкой и быстрой. В этот момент до остальных, видимо, дошло, что именно он орал, пока был жив. Через несколько секунд передо мной было пусто, если не считать груду трупов. По сакбе большой толпой и роняя оружие и щиты неслись сотни вражеских воинов. Шлепанье босых ног сливалось в мелодию победы.
Мы перебили почти полторы сотни врагов и потеряли всего четырех человек. Плюс раненых десятка два. Самое забавное, что большая часть раненых располагалась в середине строя и была закрыта щитами со всех сторон, пострадав при этом от камней, выпущенных из пращ. Трупы врагов перетащили к болоту, расположенному неподалеку, накормили аллигаторов от пуза. Своих забрали, чтобы сжечь в захваченном городе. В том, что Кабахуакан уже наш, никто не сомневался.
В общем, мы не ошиблись. Несовпадение было в деталях. Кабахуакан оказался пуст, если не считать несколько собак и индюков, беззаботно разгуливающих по улицам. Я тоже прошелся по городу, полюбовался барельефами на ритуальных сооружениях. Часть была обычна для этих мест — боевые сцены, правители, ягуары, змеи, крокодилы, которые в разных наборах чередовались в разной последовательности, но одно сооружение было украшено одинаковыми рожами с широко раскрытым ртом, в котором был кругляш. Воин-майя из Ушмаля сказал, что это бог дождя Чаака, который глотает, а потом выплевывает солнце. Этот бог был везде, в том числе и в виде барельефов в полный рост, и при этом в нос был вмазан копалли. Наверное, Чаака обладал очень острым обонянием и не переносил неприятные запахи.
Если жители покинули город, значит, он считается проклятым. Мне забобоны индейцев были, конечно, по барабану, но понимал, что жить в Кабахуакане по своей воле не захочет никто из них, а насильно переселять сюда не имело смысла. У меня едва хватало тольтеков на один город, поэтому решил выбрать Ушмаль. Ахкином и одновременно накомом назначил там Уэмака, как самого опытного военного командира. Угрозы от расположенного рядом и враждебного соседа теперь не будет, но дальше на юг, днях в десяти пути, располагались несколько больших городов майя, армии которых могли наведаться в гости. А Кабахуакан пусть поглощают джунгли. Глядишь, что-то сохранится до двадцатого века, порадует археологов и прочих туристов.
39
В Тихоо обычная жизнь наладилась быстро. Первое время, конечно, были терки между аборигенами и тольтеками. Поскольку сила была на нашей стороне, недоброжелатели или покидали город, или смирялись. Уже через год жители Тихоо разговаривали на волапюке, образованном смешиванием языков майя и тольтеков. Иногда варианты получались такие замысловатые, что даже мне становилось интересно.
Отсутствие человеческих жертвоприношений не сильно смущало майя. Города Юкатана редко воевали друг с другом, а племена с островов по соседству еще реже нападали на поселения, расположенные в глубине полуострова, поэтому пленников было очень мало. Приехавшие со мной тольтеки по моему приказу заставили крестьян в сухой период удобрить поля и дали отборные семена кукурузы, привезенные из Толлана. В следующий сезон дождей у нас был невероятный по местным меркам урожай, что сразу сочли знаком свыше. Больше никто не сомневался, что правит ими Кукулькан. Даже рождение Хочитой сына Ек Балама (Черного Ягуара), потому что был черноволос и кареглаз, как мать, восприняли благожелательно. Если бог вдруг оставит их по своим важным делам, править будет его сын, что тоже очень хорошо.