Кэти Малхолланд. Том 1
Шрифт:
Завершив, таким образом, беседу, Джордж Розье быстрым шагом вышел из комнаты.
Оставшись в гостиной, Бернард некоторое время стоял неподвижно, глядя на дверь, в которую вышел отец, потом подошел к камину и, поворошив тлеющие угли, подбросил туда поленьев. Пододвинув кресло поближе к огню, он сел. Его знобило, ведь со вчерашнего дня он почти ничего не пил. Отец посоветовал ему быть умеренным в потреблении спиртного в присутствии Тэлфордов, и Бернард, боясь, что, начав пить, не сможет остановиться, в течение всего вечера вообще не притрагивался к спиртному. Но теперь время умеренности прошло, и он может, наконец, согреться. Он потянулся было к шнуру звонка, но, вспомнив, что на кухне
Кеннард сразу же бросил все свои дела и поспешил к хозяину.
– Что будет угодно, сэр?
– Принеси мне стакан и бутылку.
– Вино, сэр?
– Нет, бренди.
– Будет сделано, сэр.
Через пару минут Кеннард вернулся с подносом, на котором стояли бутылка и стакан. Пододвинув маленький столик к креслу Бернарда, он поставил на него поднос.
Бернард вытянул ноги и указал кивком на свои ботинки.
– Сними их, – приказал он.
Дворецкий встал перед ним на одно колено и, положив к себе на колено сначала одну, потом другую ногу хозяина, развязал шнурки и осторожно стащил его ботинки из мягкой дорогой кожи.
– Можешь не ждать меня, – сказал Бернард. – Я некоторое время побуду здесь. Я потом сам потушу лампу.
– Благодарю вас, сэр.
Кеннард поклонился хозяину и вышел, сохраняя, несмотря на усталость, горделивую осанку образцового дворецкого.
Бернард налил себе щедрую дозу бренди, положил ноги на гобеленовую скамеечку и откинулся на спинку кресла со стаканом в руке. Прежде чем поднести стакан к губам, он взболтал его содержимое, глядя, как янтарная жидкость растекается по стеклу, потом сделал несколько жадных глотков и углубился в созерцание горящих головешек в камине, размышляя о том, что ждало его в будущем.
Анн была податливой девушкой; он вылепит ее характер по своему вкусу и с ее помощью завоюет расположение ее отца. Но он должен быть очень осторожен. Он еще не знал, какой она окажется в постели, но сомневался в том, что с ней будет интересно. Слишком уж она уступчива! Ему начинало приедаться ее обожание, но все те преимущества, которые он получит, женившись на ней, стоили того, чтобы он продолжал разыгрывать из себя влюбленного. Это было ценой, которую он должен заплатить за престиж и богатство. Бернард, однако, знал, что продолжать игру будет нелегко.
Ему нравились два типа женщин: женщины умные и находчивые, разговор с которыми превращался в словесный поединок, и другие, те, которые привлекали его в сексуальном плане, – с ними поединок происходил в постели. Его будущая жена не принадлежала ни к одному из этих типов. Он беспокойно заерзал в кресле, вспомнив об одной знакомой, которая была просто бесподобна в постели. Он уже больше месяца не навещал эту даму, но в ближайшие двенадцать часов непременно исправит свою оплошность.
Он вновь наполнил свой стакан, задаваясь вопросом, сколько еще протянет Тэлфорд. Тэлфорд был намного старше жены, ему, должно быть, под семьдесят. Бернард надеялся, что старик скоро отбросит копыта. Когда Тэлфорд умрет, все его состояние перейдет к жене, и тогда он, Бернард, будет управлять ими обеими – Анн и ее матерью. Его будущая теща была точной копией его невесты, только в более старом издании, – такая же глупая и уступчивая. Бернард знал, что нравится миссис Тэлфорд. Он всегда нравился женщинам в летах.
Когда часы пробили четыре, Бернард допивал свой пятый стакан бренди. Не надевая ботинок, он медленно поднялся с кресла, взял свечу с каминной полки, зажег ее от углей и, потушив лампу, вышел из комнаты.
Несмотря на выпитое бренди, его походка была достаточно ровной. Лишь однажды он поскользнулся на гладко отполированном полу зала, и то лишь потому, что был в одних носках. Рассмеявшись, он ухватился за один из столбов балюстрады, чтобы не упасть, потом стал не спеша подниматься по лестнице. Дойдя до галереи, он уже хотел пересечь ее – но вдруг остановился как вкопанный при виде женской ноги, затянутой в белый чулок, которая высунулась между штор одного из окон. Потом появилась вторая нога, а потом шторы раздвинулись, и оттуда выглянула бледная испуганная мордашка. Но это длилось лишь какую-то долю секунды, – и ноги, и лицо исчезли так же быстро, как и появились.
Бернард медленно подошел к окну. Раздвинув шторы, он поднял свечу и посмотрел на съежившуюся фигурку на подоконнике. На лице девушки был написан смертельный ужас. Верхние пуговицы ее платья были расстегнуты, и оттуда выглядывал краешек ситцевой рубашки.
Продолжая вглядываться в застывшее от ужаса лицо девушки, Бернард вдруг уловил запах, исходящий от ее тела. Этот запах нельзя было назвать ни приятным, ни дурным. Это был запах женского тела – запах, который некоторые женщины источали более чем другие. Бернард всегда остро реагировал на этот запах, который нередко играл решающую роль в его выборе партнерш.
Он схватил девушку за плечи и рывком поднял с подоконника. Когда она стояла рядом с ним, испуганно глядя на него в слабом мерцании свечи, дрожь ее тела передалась и ему.
Не сводя глаз с лица девушки, он развернул ее и повел вдоль галереи. У подножия лестницы, на маленьком столике стояла лампа, которую оставляли зажженной на всю ночь. Оглядевшись при более ярком освещении, Кэти вдруг поняла, что ее ведут не к зеленой двери, а в сторону хозяйских спален.
Все у нее внутри сжалось, и ее тело одеревенело. Пальцы Бернарда впились в ее плечо, и он резко толкнул ее вперед. В следующее мгновение она уже стояла посреди огромной спальни.
Не в силах пошевелиться, она краем глаза с ужасом следила за Бернардом, пока тот ставил свечу на тумбочку и отодвигал полог широкой кровати. Когда он начал медленно приближаться, протягивая к ней обе руки, ее оцепенение прошло. Она отпрянула и хотела закричать, но он зажал ей ладонью рот. Другой рукой он схватил подол ее платья и поднял ее одежду до самой шеи, потом одним грубым движением повалил ее на кровать.
Она пыталась вырваться, но рука, зажимающая ей рот, пригвоздила ее к постели так, что ее голова и плечи были вдавлены в матрас. Потом он навалился на нее всем телом, и тогда разверзся ад и поглотил ее. Тот самый ад, о котором она читала в Библии, – тот ад, о котором рассказывал своим прихожанам мистер Берне; ад, в который навеки попадают грешники. Ее тело словно раскалывалось надвое; она кричала, но не было слышно ни звука. После ада наступило забвение. В течение нескольких, минут она пребывала в пустоте, не чувствовала больше ничего – ни ужаса, ни боли, ни отчаяния. А потом она плакала, плакала каждой порой своего тела. Наконец туша мужчины скатилась с нее, а она осталась лежать неподвижно посреди огромной кровати, беспомощная и безвольная, и плач ее звучал совсем тихо.
Вдруг его рука снова потянулась к ней, но на этот раз лишь для того, чтобы спихнуть ее с кровати. Она чуть не упала на пол, но Бернард, боясь, что она закричит и разбудит Роджера в соседней комнате, быстро подхватил ее и поставил на ноги. Стоя рядом с девушкой, он с отвращением смотрел на ее потное дрожащее тело, полуприкрытое грязной разорванной одеждой, потом его взгляд переместился на ее руки. Руки у нее были красные и потрескавшиеся, а под поломанными ногтями чернела каемка грязи. Сейчас ему самому было противно, что он переспал с какой-то жалкой судомойкой.