Кетополис: Киты и броненосцы
Шрифт:
Не в силах больше сдерживаться, Планкет прыснул в кулак.
– Вот и вы туда же, – обиделся трактирщик.
Планкет решил, что заголовок прекрасный. Он бы тоже сперва подумал, что Канцлер разбушевался и стукнул кого-то из кабинета Его Величества. Сгоряча и сильно. От старика всего можно ожидать. Это как раз прекрасно вписывалось в характер Канцлера. И нога у него всего одна, это все знают. Второй он лишился задолго до рождения Планкета, в схватке с Левиафаном во время первой Большой Бойни. Тем самым Левиафаном, череп которого они с Фласком благополучно
Планкет вздохнул и посмотрел на стойку, вырезанную из челюсти огромного гренландского кита. Хороший был кит, наверное. Почти как музейный… Механик толкнул Фласка локтем. Кивнул на стойку. Певец сперва заворчал, потом понял.
– Слушайте, дорогой кузен, а у вас, случайно, нет второго такого черепа? – спросил Фласк. – Только чуть поменьше? И целого?
Трактирщик оторвался от стола, уже блестящего, как зеркало.
– Что? А, нет. Извини, Фласк, пойду я. Заказ ваш сейчас будет.
– Объясните мне, друг мой, почему в Кетополисе так трудно найти череп? Не понимаю, – сказал Фласк после второго стаканчика. – Их же ловят каждый день!
– Во-первых, не ловят, а бьют, – сказал Планкет устало. – Во-вторых, их разделывают начисто, я уже говорил… Единственное время, когда китовые туши вытаскивают на берег, – несколько дней после Большой Бойни. А праздник был ровно год назад. Даже в сиамском квартале ничего не осталось, можешь мне поверить.
– Друг мой, похоже, вы снова собираетесь впасть в отчаяние…
– Подумываю об этом, – огрызнулся Планкет. – Но сначала узнаю, как добраться до Мексики.
– Эй! А как же я?
– Надеюсь, ты умеешь плавать?
– Плавать? – Фласк задумался. – Пожалуй, плаваю я неплохо. Ээ… а зачем?
– Затем, что морем до Мексики ближе всего, – мрачно сказал Планкет. – А попутного корабля не найти – все суда идут на Бойню. Впрочем, тебе достаточно глубоко вдохнуть, и точно не утонешь… Хмм. А может, действительно использовать тебя как плот? Хоть какая-то польза. Повернись-ка…
– Э! – Фласк отпрянул. – Это что, такая шутка?
– Сайрус, здесь ничего нам не светит. – Механик снял очки и протер платком. – Конечно, если нам внезапно не подвернется какой-нибудь невероятно счастливый случай.
– Джентльмены, – раздался за спиной Фласка незнакомый голос. – А это не вы кита ищете?
– Я слышал, вы ищете кита? – Перед ними стоял жилистый старик в фуражке с расколотым надвое козырьком.
Выцветшие голубые глаза окружала сеточка морщин, таких белых, словно они были заполнены морской солью. На старике был лоцманский бушлат, из широких рукавов клещами краба топорщились сухие крепкие ладони. Пахло от него водорослями и ромом, табаком и корицей; кадык напоминал Иону, проглоченного большой рыбой. А еще у старика имелась трубка, короткая и черная, как дымовая труба парового буксира. Судя по отсутствию дыма, котлы на буксире давно не знали угля.
– Ну, не целиком, – осторожно начал Планкет.
– Сколько? – перебил его Фласк.
Старик пожевал трубку, вынул ее изо рта и уставился на певца с таким видом, будто впервые увидел.
– Печеная разинька, ты меня спрашиваешь? Я-то почем знаю?
Вот только Фласка было не так легко сбить с толку.
– Но у вас есть кит?
– Кит? Откуда?!
Планкет заерзал на стуле. Ясно, что они имеют дело с сумасшедшим – но вот с каким? Не сказать, чтобы Планкет был крупным специалистом по душевным болезням, но кое-что он слышал. Например, есть умалишенные, с которыми нужно просто соглашаться, какую бы чепуху они ни несли, – и все будет хорошо. Часто это весьма приятные и симпатичные люди. Напротив, другие требуют, чтобы им всегда возражали, – и приходят в ярость, если этого не происходит. Старик же по всем приметам принадлежал сразу к обоим категориям.
– Тогда… о чем нам говорить? – Планкет пнул компаньона под столом. У них осталось не так много времени, чтобы тратить его на разговоры с сумасшедшими. Фласк, против обыкновения, спорить не стал. Певец начал подниматься.
– Но я знаю, где один такой есть, – сказал старик. – Печень трески! Целый левиафан, только без мяса и жира. Как раз для таких сухопутных ослов, как вы.
Фласк рухнул на стул так, что затрещало дерево.
– Господин?.. – он заискивающе улыбнулся.
– Лампиер мое имя. Александр Иммануил Лампиер, если угодно. Но вы можете звать меня шкип или просто Фокси.
– Фокси, – эхом повторил Планкет, не совсем понимая, чем они заслужили подобное доверие. – И вы действительно знаете, где можно достать кита?
– Чертова кита? Само собой, стал бы я иначе в такую даль переться.
Планкет с сомнением оглядел темный зал «Лохматого моллюска». Даль? До самого далекого столика трактира было не больше нескольких метров. А новый знакомый продолжил:
– Мученые, печень трески, забыли этого… как его? Но это вам дорого встанет.
Планкет не сразу понял, что под загадочными «мучеными» имелись в виду обычные «ученые». Но сообщение господина Лампиера от этого понятней не стало. Где забыли? Почему? И какое отношение к этому имеет старый моряк? Фласка подобные умозрительные материи не волновали.
– И сколько же вы желаете за ээ… нужный нам предмет? – спросил певец.
– Тыщу пятьсот двадцать крон, – последовал немедленный ответ. – Вареная акула! И ни кроной меньше.
Это был вызов. Фласк закатал рукава и ринулся в бой. Подперев ладонью голову, Планкет терпеливо пережидал баталии вокруг денег и кита, кита и денег, обстоятельств, тяжелого детства, различных стихийных бедствий, страшных семейных клятв и родовых проклятий. Соперники стоили друг друга – Фласк был уверен, что умеет торговаться, Лампиер, похоже, и не подозревал, что это такое.