Кэтрин Эбдон и школа волшебников
Шрифт:
– Добрый вечер, добрый вечер, – чуть ли не пропел он, приглашая Кэти войти.
Жутко робея и волнуясь, Кэти вошла и огляделась. Обстановка не изменилась. Только в кресле у камина сидел на этот раз не Филч и не Реддл, а профессор Бинс. Больше в учительской никого не было.
Дамблдор приглашающим жестом показал на кресло и уселся сам. Все ещё робея, Кэти осторожно присела на краешек.
– Ну-с, давайте решим сначала вопрос попроще, – профессор Дамблдор улыбаясь оглянулся на привидение у камина. – Профессор Бинс согласен, что погорячился,
Кэти тоже невольно улыбнулась: она вспомнила о постоянных словесных несуразицах, которые возникали у неё самой в разговоре с сэром Николасом.
Профессор Бинс пошевелился в своем кресле и просипел:
– Да, пожалуй. Профессор Дамблдор указал мне на несоответствие между вашим проступком, мисс... э-э-э... м-м-м... и наложенным штрафом. На самом деле, не знаю, хватит, наверное, э-э-э... пятидесяти...
Дамблдор поспешно перебил :
– Профессор Бинс, я понимаю, вы огорчены. – Бинс взмыл над креслом, – и возмущены поведением мисс Эбдон, – торопливо поправился Дамблдор, – но, думаю, пяти штрафных очков вполне достаточно!
– Вы, разумеется, правы, Дамблдор. Я, наверное, немного отстал от жизни. – Бинс вздохнул. – Ведь и наказание розгами тоже недавно отменили?
Дамблдор подмигнул Кэти и согласился:
– Совершенно верно. Постановлением попечительского совета телесные наказания отменены. Это произошло совсем недавно, в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году, кажется.
Профессор Бинс рухнул обратно в кресло, но немного не рассчитал и провалился сквозь него. Кэти впервые видела такое сильное проявление чувств мистером Бинсом.
– Я правильно понимаю: девятьсот девяносто пять очков мы можем вернуть незаслуженно обиженному Гриффиндору? – уточнил Дамблдор, заглядывая под кресло.
При слове «незаслуженно» из-под кресла послышалось фырканье. Но, вынырнув из-под него, Бинс подтвердил свое согласие с восстановлением справедливости.
После того, как Бинс, в сопровождении Толстого Проповедника, удалился, Дамблдор придвинул своё кресло поближе к Кэти и начал долгожданный разговор.
– Мисс Эбдон... Кэти, судя по твоим расспросам, я понял, что тебя беспокоит. Твои необычные способности, не правда ли?
– Но... – Кэти растерялась.
– Да-да, твои необычные способности, то есть совершенное их отсутствие. И это не дает тебе покоя. – Дамблдор кивнул. – И, по-видимому, тебе удалось установить причину, так?
– Я неинициированная ведьма?
– Да, ты всё поняла совершенно верно.
– А что...
– Я сейчас расскажу всё, что ты ещё не успела выяснить. Ты заслуживаешь этого, молодец – я не сомневаюсь, не будь этого разговора, ты вскоре разобралась бы во всём сама.
Кэти уселась поудобнее и приготовилась слушать.
– Дело в том – и это не всем известно – что ребёнок с магическими способностями может родиться и у обычных людей – маглов. Что и произошло – среди твоих родственников нет ни одного волшебника. Ты будешь основательницей нового семейства волшебников, первой в роду. Это просто великолепно, поверь мне. Потому что волшебников на самом деле осталось не так уж много. Но это редчайший, можно сказать уникальный случай. Новых волшебников среди маглов не появлялось уже лет двести, не меньше.
Дамблдор встал и прошёлся по комнате.
– Наверное поэтому мы и не были готовы к твоему появлению в Хогвартсе. Дело в том, что волшебник, основатель рода, при рождении не отличается от обычных людей. То есть изначально у него нет магических способностей, – Дамблдор потёр лоб, – нет, я неправильно выразился. Способности у такого ребёнка есть, опытный маг может их увидеть, однако они никак не проявляются, их нужно пробудить, инициировать. – Дамблдор нагнулся и заглянул Кэти в глаза. – Вот тут и возникает проблема. Как ты уже знаешь, для инициации достаточно прикосновения другого мага – неважно кого, даже другого ребёнка. Но. При этом волшебник теряет свою волшебную силу.
Кэти слушала, сжавшись в кресле и с отчаянием глядя на профессора. Глаза у Дамблдора сделались очень грустными, он помолчал немного, а потом продолжил:
– Да, теряет свою силу, вернее, передает часть её новому магу. Как я уже говорил, в последнее время случаи инициации чрезвычайно редки, поэтому, наверное, исследования, сколько именно волшебной энергии тратится на инициацию, никогда не проводились, – Дамблдор вздохнул. – В древности инициацией обычно занимались бездетные ведьмы, должны же они передать кому-то своё дело. Поэтому, чувствуя, что срок её истекает, такая ведьма сама разыскивала девочку со скрытыми магическими способностями, активизировала эти способности и обучала своему ремеслу.
– А Пётр Дижоль?
– Да, ты уже знаешь, что были такие маги, очень сильные маги, которые могли себе позволить инициировать новых волшебников. Но эти маги были скорее исключением из правил. Их всегда было мало. А Пётр Дижоль... что ж, Пётр Дижоль – самый знаменитый «проводник» – так его назвали именно за многочисленные инициации.
Дамблдор опять сел напротив Кэти. Помолчав, он спросил:
– Видишь, – он улыбнулся, – я ничего нового тебе не рассказал, так ведь?
Кэти молча пожала плечами.
– Ты ещё о чем-нибудь хочешь спросить?
– А что дальше? Что мне теперь делать?
Дамблдор снял очки и провёл рукой по лицу.
– Да, к сожалению, Петра Дижоля среди нас нет, – Дамблдор развёл руками. – Но не переживай, всё уладится. Поверь мне. Просто наберись терпения. Все будет хорошо. Честное слово.
Кэти вздохнула. Потом встрепенулась:
– Вы сказали, инициировать может любой волшебник, даже ребёнок, да?
Дамблдор вздохнул.
– Да, это так. И честно говоря, я удивлен. Не припомню ни одного случая появления в Хогвартсе неинициированного ученика. Должно быть, ты очень необщительная девочка, раз за одиннадцать лет ты не встретила ни одного волшебника.