Кейдж
Шрифт:
— Грег? Какого хрена ты делаешь? — Я слышу, как Куп зовет по линии. Блядь.
— Забудь, что ты это слышал, Зик Купер, и не смей, блядь, говорить мне, что ты не сделал бы все возможное, чтобы убедиться, что ты вышел победителем в этой ситуации. Я не позволю, чтобы моей девушке или нашей семье снова угрожали. — Он начинает что-то говорить, но я отключаюсь и бросаю свой телефон на сиденье, ожидая возможности тихо вылезти и пробраться на заднее сиденье, чтобы следовать указаниям Брекса. Откидываясь на спинку сиденья, я наблюдаю, как он бесшумно передвигается по дому. Стараясь оставаться незаметным,
Похоже, игра, блядь, началась.
Он заходит сзади и протягивает руку за своей сумкой. Открыв люк, он кладет сумку на землю и начинает вытаскивать свои игрушки. Я видел почти все, но когда я вижу, какое дерьмо он вытворяет, даже я испытываю небольшой шок. Два железнодорожных шипа, кувалда, клейкая лента и 9-миллиметровый. Я понимаю ленту и пистолет, но первые два сбивают меня с толку.
— Брат, не уверен, что хочу знать, что ты запланировал с шипами и кувалдой, но теперь это твое шоу. Скажи мне, что делать, где быть и как вытащить моего мальчика.
— На данный момент, чем меньше ты знаешь, тем лучше. Всего четверо. Услышал, как две сучки срутся, а еще одна тявкает где-то перед домом. Ты оставляешь их мне. Хватай своего парня и убирайся оттуда к черту. Не хочу, чтобы ответный удар причинил вред тебе или твоему мальчику. Ты будешь нужен ему. Я вхожу первым. Ты, блядь, держись прямо за мной, чувак. Ты пригибаешься, убегаешь, мне насрать. Просто держись, черт возьми, подальше от меня.
Я могу с этим поработать. Я киваю ему и следую за ним к двери. Кому-то Брекс может показаться грубым, но я знаю, что это его шоу, его город, и я хочу этого. Я могу доверять ему, он справится с работой, не оставив ни единого следа за мной, и если дерьмо станет горячим, он позаботится о том, чтобы оно быстро остыло. Как я уже сказал, вы не захотите видеть в нем врага, но с ним как с союзником будет лучше.
Первое, что я замечаю, когда мы врываемся в дверь, — это запах. Пахнет так, как будто этот дом годами использовался как ванная или морг. В сочетании с жарой пустыни и отсутствием кондиционера «гнилой» — это мягко сказано.
Брекс быстро заставляет замолчать сучек, которые сидят за кухонным столом и нюхают кокаин, а затем жестом указывает мне следовать по темному коридору в заднюю часть дома. Даже когда я двигаюсь, мои конечности начинают расслабляться, моя кровь начинает биться быстрее, и я чувствую, как адреналин циркулирует по моему организму. Почти так, как будто мое тело знает, что мы находимся в нужном месте.
Чем ближе я подхожу к задней части, тем отчетливее слышу звуки секса, грубое соприкосновение тел с влажным шлепаньем кожи и тяжелые удары того, что, как я могу только предположить, является каркасом кровати, ударяющимся о стену. Низкие стоны мужчины заставляют мои внутренности гореть, но когда я слышу пронзительный визг, каждый мускул в моем теле сводит судорога. Я знаю эти гребаные визги.
Что за гребаный ад?!
С ревом, достаточно мощным, чтобы сотрясти фундамент, я вышибаю дверь и окидываю взглядом открывшуюся передо мной сцену. Вот она, чертова Мэнди, во
Ее крики ударяют мне в уши, но я смотрю только на ублюдка под ней. Он быстро сбрасывает ее со своего тела; мне приходится бороться с желчью, когда я вижу, как его член встает между нами.
— Ты! Я, блядь, разберусь с тобой позже. — Я указываю на Мэнди. Расставив ноги и готовый принять все, что угодно, я смотрю на мужчину, которого, как я только что узнал, ответственен за то, что забрал мать моей девочки из этого мира. Тоном, от которого даже у меня мурашки бегут по коже, я выкрикиваю единственное, блядь, что меня волнует. — Где мой сын?
Суматоха, должно быть, насторожила Брексона, потому что я сразу же чувствую его присутствие позади себя.
— Ты знаешь эту сучку? — спрашивает он, указывая на ту сторону комнаты, где Мэнди пытается подняться на ноги.
— Да, — кусаюсь я, но не продвигаюсь дальше, когда вижу, что мужчина делает свой ход.
Я не сводил глаз с мужчины, все еще голого и бешено плюющегося, поэтому, когда он пытается напасть на меня, нетрудно блокировать его усилия. Мой кулак, соприкасающийся с его щекой, издает тошнотворный стук, и я слышу, как от силы моего удара ломается кость. Я бросаю на Брекса быстрый взгляд, чтобы увидеть, как он разбирается с Мэнди.
— Она продолжит дышать, пока у меня не найдутся слова, брат, — плюю я через плечо. Он дергает подбородком, прежде чем вытащить ее из комнаты за волосы.
Переключив все свое внимание обратно на другого мужчину, я наблюдаю, как он слегка спотыкается, но делает движение, чтобы снова подойти ко мне. На этот раз я не теряю ни секунды. Два быстрых удара в живот заставляют его перевернуться. Еще один резкий удар в висок заставляет его слегка пошатнуться. И когда я, наконец, беру его голову в свои руки и опускаю ее на свое поднятое колено, он рассыпается. Кровь течет у него из носа, рта и ушей.
Когда он, наконец, падает на пол, я отступаю назад и врезаю ногой в ботинке ему в живот.
— Где мой сын, придурок? — Я рычу ему в лицо.
Я не получаю ответа, поэтому опускаюсь на колени рядом с его распростертым телом и спрашиваю еще раз:
— Где, черт возьми, мой сын?
— Пошел… ты, — стонет он.
Неправильный ответ.
Я полностью теряю чувство реальности, когда мое зрение становится красным, и начинаю его метелить. Только когда кровь полностью покрывает мои руки, и я тяжело дышу, я, наконец, могу отстраниться, падая задницей на залитый кровью пол.
Я слегка подпрыгиваю, когда угрожающее рычание Брекса наполнило комнату.
— Брат, хватит. Иди, я разберусь. Я окрашу все в красный, Кейдж. Иди.
— Я не могу найти своего мальчика, — говорю я, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Брексом. Под яростью, которая охватывает его лицо, я вижу сострадание и печаль по отношению ко мне. — Мой мальчик, Брекс.
— Черт, Грег, возьми себя в руки. Обыщи весь дом, каждый закоулок и каждую гребаную щель. — Его резкий тон заставляет меня выпрямиться, и я неуклюже поднимаюсь на ноги, стряхивая отчаяние, которое начало овладевать моим организмом.