Кейт
Шрифт:
— Стил... — я прервалась со вздохом разочарования и опустилась на кровать. — Могу я спросить тебя кое о чем?
Он икнул.
— Ты можешь спросить меня о чем угодно, красавица.
— Почему твои родители никогда не приходили в больницу? Ты чуть не умер, Макс, а они даже не пришли навестить тебя, — я тяжело сглотнула, понимая, что ковыряюсь в открытой ране. Но я хотела понять его лучше. Я хотела знать, что произошло между Стилом и его родителями, что они так мало заботятся о нем, потому что я не могла представить, как это вообще возможно, когда
Стил издал небольшой стон, и я представила, как он проводит рукой по лицу.
— Короткий ответ? Они плохие люди. Вот почему я не хочу, чтобы ты с ними встречалась, Чертовка. Может быть, они не настолько плохи, чтобы заслужить пулю в голову и поездку к Бенни... но я не хочу, чтобы они были в нашей жизни.
В нашей жизни.
Печаль пронеслась во мне от горечи в его тоне, но я поняла. Видимо, никому из нас не повезло с родителями. Может быть, именно поэтому мы так хорошо подходим друг другу.
— Могу я сыграть для тебя? — спросил Стил, меняя тему. — Мой отец пытался заставить меня играть на мемориале раньше, и я сказал ему, чтобы он шел на хуй. Но Рейчел любила, когда я играл для нее... Можно я сыграю для тебя сегодня вечером?
— Конечно, можешь, — прошептала я, устраиваясь поудобнее на подушках, чтобы послушать.
Возникла короткая пауза, я представила, как он добирается до пианино, затем он снова икнул и застонал.
— Смешивать вино и крепкие напитки, вероятно, было плохой идеей, — пробормотал он, почти про себя. — А может, это была полбутылка текилы. Что-то в этом роде. Эх, в любом случае. Я в холле отеля, — сказал он мне с коротким смешком. — Видимо, мне все равно, кто еще слышит мою игру, лишь бы я играл для тебя.
Когда он начал играть, я задохнулась и прикусила губу.
— Макс... — простонала я. — Я знаю эту мелодию.
Он издал небольшой смешок, его дыхание было тяжелым, словно он пытался удержать телефон между плечом и ухом, пока играл. Очевидно, пьянство не повлияло на его координацию.
— Я надеюсь на это, — пробормотал он в ответ. — Я все же закончил ее писать. Даже дал ей название... впервые я назвал одну из своих песен. Обычно их называла Рейчел.
У меня защемило в груди от печали и боли в его голосе, когда он говорил о своей умершей сестре. Неудивительно, почему он сделал татуировку на спине, чтобы почтить ее память.
— Так как эта называется? — мягко спросила я, обхватывая себя руками, как будто хотела его обнять.
Он коротко рассмеялся.
— Освобождение.
Я рассмеялась.
— Серьезно?
Я услышала усмешку в его голосе, когда он ответил.
— Абсолютно. Я не смог бы придумать лучшего названия, чтобы отразить эмоции, стоящие за этим произведением, даже если бы попытался.
Я ухмыльнулась, как идиотка, глядя на свой пустой потолок. Я хранила приятные воспоминания о том, как меня освободило, когда он впервые сыграл мне эту мелодию по телефону.
Но
Однако через мгновение спокойствие музыки Стила прервали сердитые мужские голоса, и песня резко оборвалась, так как телефонная линия затрещала, словно он только что уронил свой телефон.
Я в панике села. Я напрягла уши, чтобы расслышать, что кричат, но не могла разобрать слов. Все, что я могла слышать, это повышенные голоса по крайней мере двух мужчин, а затем женский крик.
Блядь. Блядь. Макс был в беде.
— Макс! — крикнула я, несмотря на то, что это было бесполезно, когда он явно больше не держал в руках свой телефон. — Стил! Эй, что происходит? Макс!
Секунду спустя линия снова затрещала, и до моих ушей донесся тяжелый вздох, за которым последовало пробормотанное Стилом ругательство.
— Прости, Чертовка, — пробормотал он со стоном. — Видимо, моему отцу нужен был урок хороших манер.
Холодная тревога, смешанная с облегчением, овладела мной. Это было не покушение, только его отец. Чтоб меня.
— Что случилось? — спросила я придушенным шепотом, мой пульс все еще бился.
Стил издал шипящий звук, как будто поранился.
— Я вырубил его задницу, — пробормотал он. — Если это не послужит сигналом, что я покончил с этой семьей, то я не знаю, что послужит.
Вот дерьмо. Голос Стила практически сочился ядом и отчаянием, как будто он с трудом мог поверить, что его наконец-то завели так далеко. Ему было чертовски больно, и я должна была быть рядом с ним.
— Возвращайся домой, Макс, — прошептала я, мой голос захлебывался, а слезы, вызванные его болью, текли по моим щекам. — Вернись домой к нам, пожалуйста.
— Да, — сказал он на очередном тяжелом вздохе, как будто вся тяжесть проклятого мира легла на его плечи. — Да, я уезжаю сейчас. Я буду дома к утру, Чертовка.
Облегчение, которое принесли мне его слова, было ошеломляющим. Если бы я не сидела, я бы упала.
— Я люблю тебя, Макс, — сказала я ему, мой голос был твердым, а слова искренними. — Я чертовски люблю тебя. Возвращайся домой в безопасности.
— Вернусь, Чертовка, — пробормотал он, его дыхание было затруднено, и я догадалась, что он поднимается обратно в свой номер. — Я люблю тебя еще больше.
С этим заявлением звонок оборвался. Скорее всего, он только что вошел в лифт, но это не имело значения. Он возвращался домой, и он любил меня. Это было все, что имело значение.
***
После телефонного разговора со Стилом я не могла уснуть. После слишком долгого ворочания в своей большой пустой кровати я сдалась и снова вылезла из нее. Я больше не могла спать одна, и я обманывала себя, думая иначе.