КГБ Андропова с усами Сталина: управление массовым сознанием
Шрифт:
40. Кашин О. Медиаменеджер перестройки. Леонид Кравченко, освободитель и душитель // rulife.ru/mode/article/830/
41. Федоров А. Нацистские фильмы на русскую тему // zen.yandex.ru/media/id/5ce43762b9535c00b0b09768/nacistskie-filmy-na-russkuiu-temu-5cebc7cedd00af00b25afed1
42. Боровой К. КГБ и СМИ // echo.msk.ru/blog/k_borovoi/2253826-echo/
43. Игнатенко, Виталий Никитич // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%B3%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE,_%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%87
Глава вторая
Спецслужбы успешно работают над нашим досугом
Управление гражданами с помощью виртуальной реальности
Мир строится быстрее, если реальности помогает виртуальность. Именно виртуальность лежала в способности
С. Переслегин видит причины войны также в уничтожении пассионариев и лишних ртов, но считает, что в нынешних условиях война уже не работает: «Самая неприятная ситуация, что стандартное решение под названием „война” – не работает. В подобной ситуации это решение использовалось часто. Война, вообще говоря, всегда считалась подходящим способом уничтожения лишних ртов, лишних людей и лишних пассионариев. Новые расчеты показывают, что самая серьезная война, создающая, между прочим, неприемлемые риски для элит, уничтожит 1,5–2 миллиарда человек. У вас все равно останется четыре с хвостиком миллиарда, которых нужно чем-то занимать. И тогда встанет вопрос, стоила ли игра свеч и таких высоких рисков? Поэтому война как решение не проходит» [2].
Человек хорошо видит прошлое, но плохо – будущее. По этой причине ему часто подсовывают будущее, от которого потом приходится отказываться. СССР все время строил будущее, отталкиваясь не от жизни, а от своей идеологической модели. Отказавшись от этого опыта, мы строим новое будущее, молниеносно перейдя от строительства коммунизма к строительству капитализма. Только в результате мы оказались в «социалистическом капитализме», где нет советских бесплатных медицины и образования, жилья и т. п., но нет и капиталистических зарплат, которыми можно все это оплачивать.
Мир стал жестче, и жить стало тяжелее. Однако и капитализм, и социализм держались и на своих виртуальных системах, которые интенсивно внедрялись в мозги, доказывая, что противоположный мир не только неправильный, но и враждебный. Поэтому – «все для фронта, все для победы». И это тоже глушило критические мысли.
И вот мы пришли в очередной раз к новому физическому миру, правда, частично потеряв по дороге мир виртуальный. При этом прошлые религия и идеология сместились на маргинальные позиции. Правда, резко возросли позиции развлекательности, которая чаще забирает человека в свой мир, чем это было раньше.
СССР, будучи литературно-центричным государством, опирался на определенный объем идей, который к тому же широко тиражировала пропаганда. Иногда она, конечно, была слишком прямолинейной типа лозунга «Слава КПСС!» или «Летайте самолетами Аэрофлота», поскольку ни другой партии, ни другой авиакомпании не просто не было, а и не могло быть по определению.
Но это плакат. Менее прямолинейной пропаганда была в литературе и искусстве, где «плакатность» вступала в противоречие с художественным характером. По этой причине литература и искусство иногда достигала интересных высот, так как там с трудом может приживаться прямая пропаганда. Так что конец СССР не уничтожал возможности для литературы и искусства, а раскрывал их, чего нельзя сказать об идеологии.
Начало СССР также было связано с определенным взлетом литературы, искусства, кино. Все было новым, и это открывало новые возможности для творчества. Потом, когда все стало по необходимости управляемым, возможности для свободы творчества начали сужаться.
При этом виртуальное и реальное все время «переливались» друг в друга. А. Гайдар, например, своей романтизацией пионеров в виртуальной действительности создавал их в реальности. Д. Быков даже озаглавил одну из своих лекций так: «СССР – страна, которую придумал Гайдар», где перечисляет основные виртуальные параметры, из которых состоит образ СССР, считая их пришедшими именно от Гайдара [3].
Семейство Гайдара продолжило этот процесс и в наше постсоветское время, когда Б. Ельцин призвал его на должность премьера, и это оказалось тяжелым испытанием для населения и будущего.
Этот подход можно было спрогнозировать, исходя из личности реформатора. Социолог Л. Бызов, зная Е. Гайдара лично, высказывает о нем весьма скептическое мнение: «Хоть он был и внуком двух писателей – А. Гайдара и П. Бажова, а еще и зятем Бориса Стругацкого по второму браку,
И еще: «Стоит еще заметить, что Егор был ярко выраженным детищем позднесоветской элиты, который вырос частично за границей, частично в Москве, но в очень привилегированных условиях, с родительской „черной Волгой” с шофером, дачей в Жуковке и очень четким делением людей на „своих” и „чужих”. „Свои” – это не обязательно номенклатура, но именно позднесоветская элита с ее цинизмом („мы-то все понимаем”) и презрением к „быдлу”. Этот антидемократизм был впитан Гайдаром, что называется, с молоком матери. По иронии судьбы он свою партию назвал „Демократическим выбором”, хотя ее бы следовало назвать „Антидемократическим выбором”. Он глубоко презирал „улицу”, в том числе и „демократическую улицу” конца 80-х. Когда в нашем ЦЭМИ заседал клуб „Перестройка”, там часто бывали Гордон, Шкаратан, Левада и даже Тимур Аркадьевич Гайдар. Но самого Егора там не было, ему все это совершенно не было интересно. А вот на директорском семинаре, который вел в институте Ю. Левада, он бывал постоянно. Помню забавный обмен мнениями между Гайдаром и Л. Гордоном о том, не проще ли откупиться от советской номенклатуры, дав ей деньги и дачи, чтобы не мешала реформам, чем делать революцию и пускать эту номенклатуру под нож гильотины. Собственно, в этом во многом и состояла его политика в 1992-93 гг. Все его усилия, совместно с Г. Бурбулисом, были направлены на то, чтобы свести на нет тот демократический подъем, который и привел к власти демократов в 1990-91 гг. Он ненавидел депутатский корпус, состоящий в его понимании из „быдла”, и с которым и обсуждать ничего не имело смысла. Мне трудно осуждать Гайдара, это его убеждения, на которые он имел бесспорное право, но выбор его в качестве мотора реформ стало огромной ошибкой Ельцина, человека как раз демократического, чья сила – в общении с людьми. „Реформы”, проводимые своими и для своих, не могли не стать причиной глубокого раскола общества, тогда как демократия образца 1990-91 гг. его как раз объединяла. Но демократически настроенным людям очень скоро дали понять, что надобность в них исчезла» [4].
Кургинян говорит о Гайдаре как о представителе номенклатуры: «Кто такой Гайдар? Это что, диссидент, вышедший из ГУЛАГа и пришедший делать новую страну? Это человек из журнала „Коммунист” и газеты „Правда” – это типичная номенклатура. Вам сказать, кстати, чья? Если бы еще Андропова или кого-то… Это круг людей моего знакомого, который был одновременно с этим советником Черненко. Это был типичный, кондовейший круг этих самых коммунистов» [5].
И еще: «Гайдар – это такой очень элитный мальчик, насквозь партийно-комитетский, как и все, кто его окружали. Это не проклятие и не дискредитация, это просто факт. Факт, что элитный. Факт, что вращался в орбитах советского фрондирующего экономического бомонда. Факт (что важнее всего), что он еще и имел прямое, и даже родственное, отношение к Стругацким и очень увлекался ими. Он все время говорил, что он прогрессор, что он такой Максим Каммерер, или я уже не помню, кто… В „Трудно быть богом” кто еще существует из этих героев? Вообще говоря, Стругацкие в этом смысле сыграли загадочную и очень серьезную роль – при всем том, что я вижу в них один, весьма прискорбный изъян: они очень плохие литераторы. И это мучительно. Нужно продираться к каким-то скрытым смыслам их повествования через очень плохую литературу. То есть совсем плохую. Но если все-таки продраться к этому, ты видишь такое специальное фэнтези, очень странное, оно существует во всем мире. Это ведь не сказки о том, что спецслужбы в разных странах мира пишут аналитические записки и предлагают определенным писателям (нет, не всем, я никоим образом не хочу дискредитировать всех фантастов, но определенным писателям) написать роман не „вообще”, а вот на эту вот записку, с вот этой вот подробной разработкой. Такая вот „спецхудожественная” литература существует. И когда начинаешь внимательно читать Стругацких, то понимаешь, что они не чужие этому процессу. Ну, просто явно не чужие. Если особенно читаешь их последние романы, то они там просто упиваются своей причастностью к спецслужбам. Но и вообще нужно быть большим оригиналом и большим гурманом, чтобы назвать свои структуры „КОМКОН 2” (или „КОМКОН пятерка”. „Пятерка”, то есть 5-е управление КГБ СССР). „2” – это 2-е управление, контрразведка.