КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
Шрифт:
— Еще как понимаю! — кивнула я. — Мало того, я даже догадываюсь, от кого именно оно было отвязано…
— Боюсь, что вы меня не так поняли, мэм, — осторожно проговорил Стеймацки, и уголки его губ, словно усы гусара, вздернулись еще выше.
— Как и все мужчины, господин Стеймацки, — желчно процедила я, — вы серьезно переоцениваете сложность собственной натуры. Многомерность, сударь — это понятие геометрическое, и к черепной коробке мужчин отношение не имеющее в принципе. Поверьте моему личному опыту.
— По-моему, я что-то не то сказал, —
— Ну, что вы? — мрачно выдавила я. — Вы так мало говорите, что даже теоретически застрахованы от того, чтобы сказать что-то не то. Последний вопрос, господин Стеймацки, и я дам вам от себя отдохнуть: может, сообщите девушке, куда мы едем?
— Неблизко, мэм.
— Неблизко?
— Неблизко, — флегматично подтвердил Стеймацки.
— Это что, название штата?
— Штат, о котором вы подумали, называется Небраска, — буркнул мой провожатый. — Мы же едем в Вашингтон.
— Господин Стеймацки, вы уж меня извините, но когда в школе проходили географию США, я болела свинкой… Вашингтон, в который вы меня везете — это тот самый?
— Тот самый, мэм, — кивнул Стеймацки. — Федеральный округ Колумбия.
— Похоже, что после двухнедельного заточения меня решили познакомить с Америкой? К чему бы это?
— Скорее наоборот, — словно пробуя каждое слово на язык, ответил Лука Стеймацки и протянул мне здоровенный бутерброд с ветчиной и салатом. — Это Америка решила узнать вас поближе.
— Хрен редьки не слаще, — вздохнула я по-русски и впилась зубами в дареный бутерброд.
— Вкусно?
— Скажите мне, господин Стеймацки, а?..
— Вместо одного вопроса, мисс Мальцева, вы задали уже пять.
— Четыре, — уточнила я. — Обещаю вам, что этот — последний.
— Что еще?
— Собственно, это даже не вопрос. Я хотела поделиться с вами неприятным ощущением.
— Вы всегда так щедры?
— Видите ли, — не реагируя на его университетский юмор, ответила я. — Как-то не по себе стало после этой странной фразы — «Узнать поближе».
— Что именно вас так встревожило?
— Там, где я родилась и выросла, в нее вкладывают совершенно определенный смысл.
— Какой же?
— Можно я вначале доем? — кисло улыбнулась я. — Как-то не хочется портить себе аппетит…
9. МОСКВА. ПЛОЩАДЬ ДЗЕРЖИНСКОГО. ЗДАНИЕ КГБ СССР
Февраль 1978 года
Едва сев в машину, Андропов взялся за вмонтированный в специальный выступ телефон внутренней правительственной связи и набрал три цифры. После первого же длинного гудка трубку подняли:
— Генерал Воронцов. Слушаю.
— Юлий Александрович, через десять минут, у меня…
И повесил трубку.
Только сейчас, откинувшись на мягкую спинку бронированного «ЗиЛа», Андропов в полной мере ощутил, каким изнурительным, опустошающим был только что состоявшийся разговор с Генеральным секретарем. «Шакал, — думал председатель КГБ, закрыв глаза и восстанавливая силы. — Все они шакалы. Старые, хитрые и гнусные.
Аккуратно повесив на вешалку пальто, Андропов придавил кнопку селектора:
— Крепкий чай с лимоном. Воронцов здесь?
— Так точно.
— И кофе. Пусть войдет…
Начальник Первого главного управления КГБ СССР Юлий Александрович Воронцов выглядел, как всегда, свежим, отдохнувшим и уверенным в себе ровно настолько, чтобы не раздражать начальство. «Это школа, — подумал Андропов, наблюдая, как пятидесятитрехлетний кадровый офицер разведки, который до сорока пяти лет жил преимущественно за границей и возвращался в Россию только в отпуск, неторопливо, с достоинством, пересекает огромный кабинет и усаживается напротив. — Аппаратчики ЦК ходят иначе. Ведут себя иначе. И думают, сволочи, тоже по-особенному, словно им эти правила поведения вместе с тригонометрией в школе объясняли…» Андропов вспомнил, как один из немногочисленных друзей его юности, профессиональный дипломат еще литвиновской школы, с которым он когда-то работал вместе в Венгрии, сказал недавно: «Этот молодняк в коридорах на Старой площади меня просто убивает. Все на одно лицо: костюмы одинаковые, галстуки одинаковые, даже прически, мать их, как из-под одной руки. Они, Юра, и спать, по-моему, ложатся не в пижаме, а в темно-синем костюме, и под щеку, вместо ладошки, папку «К докладу» подсовывают. Чтобы форму не потерять…»
Дежурный офицер из приемной неслышно поставил поднос и так же неслышно удалился.
Андропов потянул к себе тонкий хрустальный стакан в массивном серебряном подстаканнике и осторожно подул на обжигающую жидкость.
— Доброе утро, Юрий Владимирович, — напомнил о себе Воронцов.
— Если бы, — пробурчал председатель КГБ и поставил подстаканник на поднос. — Я только что со Старой площади…
— Да уж догадался, — кивнул Воронцов и, в свою очередь, подул на кофе. — Что-то подозрительно быстро нам предъявляют счет, вам не кажется?
— Не нам, Юлий Александрович, — негромко поправил Андропов и, поморщившись, отодвинул от себя подстаканник. — Мне.
— Насколько существенно эта поправка меняет суть дела?
— А то вы не понимаете! — Андропов усмехнулся. — С Цвигуном виделись в последние дни?
— Нет, Юрий Владимирович. Тем более, что вчера он вылетел в Челябинск.
— Что-то срочное?
— Насколько мне известно, первый зампред решил лично ознакомиться с этим делом диссидентов.
— Ну да, — кивнул Андропов. — Всегда при деле, всегда на боевом посту…
— Думаете, он?
— А больше некому.
— Что он мог знать, Юрий Владимирович? — нахмурился Воронцов. — Все документы проходили исключительно через мое управление. Утечка информации невозможна даже теоретически…
— Это потом, — отмахнулся Андропов. — Я разберусь сам. А пока докладывайте, что нового?
— Пока ничего.
— Что в Латинской Америке?