КГБ в смокинге. Книга 2
Шрифт:
— Всю жизнь голову над этим ломаю.
— Потому, что ты ничего не знаешь! Ты — типичная жертва номенклатурного недоразумения, подпоручик Киже дамского полу…
— Господи, как мало нужно, чтобы завоевать твою любовь!
— Ага! — весело согласился Витяня. — А чтобы потерять ее навсегда, так и вовсе пустячок — просто взять и рассказать тебе то, что ты выдашь сразу, как только тебя возьмут за мизинчик…
— Да пошел ты в жопу, стукач отставной! — обиделась я. — Если хочешь знать, жлобина, мне вообще плевать
— Умница! — Витяня по-клоунски выставил перед моим носом большой палец. — Так и дыши! Тем более что мои секреты вряд ли украсят твою высокоинтеллектуальную жизнь.
— Оставь мою жизнь в покое.
— Ладно, Валентина, — он примирительно положил тяжелую ладонь на мою руку. — Не злись. В конце концов, судьба, забросившая меня в твою компанию, предполагает наше тесное сотрудничество в течение короткого, но, вполне вероятно, бурного времени. Давай лучше создадим походную атмосферу дружбы, тепла и взаимопонимания. Как на болгаро-советских переговорах о поставках зеленого горошка в обмен на челябинские тракторы…
— Прекрати болтать, Мишин! У меня от тебя голова пухнет!
— Нет, ты все-таки сука! — ухмыльнулся он. — Я появляюсь здесь, как странствующий рыцарь Ланселот, чтобы, понимаешь, оберегать ее и защищать, а она…
— Ага, — буркнула я. — Ланселот! Ты, друг мой, рыцарский кодекс изучал в спецшколе КГБ. А там, Витяня, вспомни, как вас учили: «Приказ начальника — закон для подчиненного». «Партия сказала — комсомол ответил: „Есть!“». «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества»… Что, неправа я? Да ты, Мишин, прикажи тебе твой командир появиться на премьере «Лебединого озера» в офицерском мундире вместо панталон, сказал бы «Есть!», повернулся через левое плечо и пошел бы пуговицы драить…
— Это в прошлом, — глухо отозвался Витяня.
— Да ну? Так быстро?
— Ты знаешь, что написано на могиле Мартина Лютера Кинга?
— «Слава КПСС»?
— Нет. На ней написано: «Свободен, свободен, всемогущий Боже, наконец-то свободен!» Самое смешное заключается в том, что я слышал эту фразу еще при его жизни, от одного из своих первых учителей.
— Твой учитель верил в Бога?
— Он был нелегалом, Валя. Одним из лучших. Двадцать три года в Англии.
— Русский?
— Еще какой! Так вот, он как-то произнес эту фразу и добавил: «Запомни ее и повтори вслух за мгновенье до смерти. Тогда ты умрешь, сознавая, что был честен хотя бы однажды». Теперь мне кажется, что он ошибался. Я думаю, у меня еще есть шанс быть свободным, но не в гробу под алым знаменем…
— Ты появился здесь, чтобы сообщить эту новость?
Несколько секунд Витяня молча, без всякой враждебности, смотрел мне в глаза, потом перевел взгляд на черный провал вагонного окна, словно увидел там что-то очень важное, затем вновь уставился на меня и тихо сказал:
—
— А ты знаешь, Витяня, почему женщины после родов всегда выглядят помолодевшими? Даже если родили в пятьдесят?
— Почему?
— Они дали жизнь одному человеку. Или двум. Или десятерым. А ты поступал как раз наоборот — отнимал эту жизнь. Потому и чувствуешь себя старым…
— Но ты ведь еще никого не родила.
— Но и жизни никого не лишала.
— А если вопрос встанет ребром: или — или?
— Это как?
— Чья-то жизнь в обмен на твою. Убила бы?
— Во имя чего?
— Во имя самосохранения.
— В книгах, по которым я училась, таких вопросов не было, Витя. Я думаю, не будь я такой дурой, они и не появились бы в моей жизни.
— И все-таки?
— Сейчас — убила бы…
Поезд стал притормаживать.
— На этой станции будут проверять документы, — голос Мишина звучал буднично и деловито, словно он сообщал мне, что в вагоне-ресторане есть свежий кефир. — Сиди спокойно, излишне не напрягайся и, главное, не вздумай заговорить…
— Меня уже инструктировали, Витяня.
— Я знаю, — кивнул Мишин. — А теперь слушай внимательно, я кое-что добавлю к инструкции. Масштабы поисков — чудовищные. Честно говоря, даже меня прошибло: это надо же, сколько сил брошено на захват простой бабы!..
— Ты можешь это как-то объяснить?
— Могу. Но не сейчас. Попозже, когда будет время. Если оно у нас вообще будет…
Последнюю фразу Мишин пробормотал себе под нос, но я услышала.
— У тебя оружие при себе или в сумке?
Я не стала спрашивать, откуда он знает, что у меня есть пистолет. Я вообще не хотела задавать никаких вопросов, потому что вместе со станцией, на которой нас должны были проверять, на меня накатывал очередной приступ страха. Я просто кивком указала на сумку.
— Дай, — коротко приказал Мишин и протянул руку. — И жратву заодно прибери.
На какое-то мгновение внутри шевельнулось беспокойство, скорее тень беспокойства. Наклонившись, я отстегнула кнопку накладного кармана на боку сумки, извлекла оттуда пистолет и подала Мишину. Потом послушно убрала еду. Аппетит, как ни странно, совсем пропал.
Бросив на оружие короткий взгляд, Витяня неуловимым движением вытряхнул на ладонь узкую черную обойму, небрежно засунул ее в карман и положил пистолет рядом с собой.
— Запасные обоймы есть?
— Нет.
— Хорошо, — выдохнул Витяня и взглянул в окно.
Поезд к этому моменту замедлил ход настолько, что я успела разглядеть в ночи смутные силуэты пакгаузов и каких-то будок. По-видимому, перрон безымянной станции, к которому мы подъезжали, располагался со стороны вагонного коридора.