Кибердемоны. Призрак
Шрифт:
Впрочем, через долю секунды он оказался рядом - жестами и грозными взглядами отгоняя тех, кто в инстинктивном порыве ринулся помочь.
Присев перед ней на колени, с тревогой склонил голову. Мелета, выронив очки, чуть приподнялась на руках, но бессильно рухнула обратно на ковёр.
К ним подошел господин Кобаяши. Посмотрел на Ясунаро... И когда тот коротко кивнул, присел рядом в такой же позе - на колени. Нисколько не заботясь о своих дорогущих брюках с идеальными стрелками. Наклонил седую голову с идеальным пробором...
Мелета,
Коротко кивнув, Кобаяши поднялся и повернулся к Симонову.
– Мадемуазель Амели просит прощения за проявление слабости, - сказал он по-русски.
– Перелет из Токио был слишком утомительным, она никак не может преодолеть джет-лаг. Боюсь, мадемуазель Амели не сможет участвовать в переговорах.
К тому времени, как он закончил говорить, Мелета - с помощью Мирона - встала на шаткие каблуки. Неверным движением нашарив очки, она водрузила их обратно на нос, поправила волосы и с независимым видом сунула руки в карманы.
– Мы очень сожалеем о состоянии мадемуазель Карамазовой, - Симонов кланялся, как болванчик, не переставая. Но в глазах мужчин, стоящих за его спиной, читалась едва заметная усмешка.
"Все мы знаем, где эта чертовка провела ночь, - было в них.
– И что она там творила. Но что поделать? Этикет есть этикет, мы вам подыграем, но и вы, в свою очередь, будете у нас в долгу..."
– Этажом ниже есть замечательные комнаты отдыха, - продолжал говорить Симонов.
– Если мадемуазель Карамазова позволит, господин Лазаревич проводит её и вызовет нашего врача...
Мелета яростно затрясла головой и сказала что-то резкое по-французски, обращаясь к Кобаяши. Но имя "Михаэль" все расслышали отчётливо.
– Мадемуазель Амели не нуждается в помощи господина Ла-за-ре-вича, - фамилию японец произнес по слогам, но чисто.
– Она всего лишь хочет привести себя в порядок и отправиться в отель.
– Желание мадемуазель Карамазовой - закон, - вновь поклонился Симонов.
– Мы покажем ей, где ближайший туалет...
Мелета вновь буркнула что-то неприятное.
– Она сама найдёт дорогу к туалету, - резче обычного ответил Кобаяши. Похоже, роль толмача его порядком напрягала.
– Её проводит Ясунаро, разумеется, - кивок в сторону Мирона.
– Более никто не должен им докучать.
– Как скажете, - теперь уже поклонились все русские и они, не теряя времени - клон трогательно поддерживал Мелету под локоток - вновь вошли в лифт.
Мирон ткнул не глядя какую-то кнопку, двери закрылись, они остались наедине.
– Не расслабляться, - рявкнул в ухе голос Платона.
– В лифте нет слепых зон, камера видит и слышит всё, что вы делаете.
Когда лифт, спустя пятьдесят секунд, остановился на сто пятнадцатом этаже, в его голове вновь раздался голос Платона:
– Налево по коридору, шестая дверь справа.
Они быстрым шагом двинулись в указанном направлении. Мирон всё так же поддерживал Мелету под локоть и так же ненавязчиво направлял. Она благоразумно молчала.
Дверь. На панели изящный значок "W". Внутри - негромкая музыка, запах антисептика, смешанный с запахом цветочного освежителя. Зеркала, бархатные подушечки, мраморные раковины с кранами, изогнутыми как лебединые шеи... Туалет явно не для рядового персонала.
– В кабинках нет камер, - сказал голос в голове.
– Но будьте осторожны и говорите потише.
Проследив, как Мелета скрывается в одной из кабинок, Мирон вошел в соседнюю, упёрся руками в стену и тихо спросил:
– Что это всё, нахрен, значит?
Глава 16
Место для дракона.
– Говори потише, нас могут услышать, - голос спокойный, будто они не заперты в кабинке туалета на сто пятнадцатом этаже корпорации Технозон, а стоят в очереди на посадку межконтинентального стратоплана.
– Знаешь, мне уже почти что пофиг, - совершенно искренне говорит Мирон.
– Ты хоть можешь понять, что абсолютно не помогаешь?
– Но я должен управлять твоими действиями, - голос обиженный, будто у ребенка.
– Я - капитан команды. Я должен вести тебя...
– Это не игра, ёб твою мать! Здесь нет ни команды, ни капитана. Если ты не перестанешь вмешиваться, мы просто спалимся.
Пауза. Мирон слушает своё дыхание, на которое, далёким эхом, накладывается дыхание Платона.
– Попрошу не оскорблять нашу мать, - наконец говорит брат.
– Она здесь совершенно ни при чём.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Он прижимается лбом к гладкой поверхности двери, закрывает глаза и начинает вспоминать расходящиеся последовательности. Простые числа Фибоначчи уже не помогают.
Платон переволновался. Перегорел. Слетел с катушек - или, как называли такое состояние врачи, впал в детство. От чрезмерного напряжения он перестал видеть берега. Отличать реальность от вымысла.
Сейчас он легко мог вообразить себя Зеленым Фонарём, Мастером Йодой или Серебряным Серфером. И самое ужасное: эта воображаемая реальность для него и была главной.
Как знать, может сейчас он воображает себя Бенджи, страхующим Итана Ханта по радио...
– Платон, послушай, - Мирон успокоился, насколько это возможно.
– Ты должен мне помочь. Без тебя ничего не получится. Ты меня понимаешь?
– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.
– Отлично. Тогда ты должен сделать вот что...
– глубокий вдох.
– Ты должен отвлечь камеры. Все камеры в здании. Сможешь?
– Конечно. Но...
– Записи с камер должны показать, что Амели Карамазова с Ясунаро вышли из туалета, проследовали к лимузину, который ждет на улице и уехали в отель. Понимаешь?