Кидала
Шрифт:
— Ах ты, сукин сын… — пробормотал Мартынов и, уже не таясь, метнулся с площадки тридцатого этажа к лестнице.
Добежав до двери, ведущей на технический этаж крыши, он попытался выбить ее ногой, но стальная створка лишь дребезжала и играла, словно насмехалась. Отойдя на пару шагов, он вскинул «вальтер» и разрядил в замок весь магазин.
Еще удар!
Еще!..
И вот, наконец, дверь деформировалась и ввалилась внутрь.
— Сукин сын… — твердил, словно заведенный, Мартынов, выбивая локтем круглое оконце и выбираясь
Когда он, безоружный, появился на черепичной поверхности, от крыши, с бетона посадочной площадки, обозначенной огромной буквой «Т», оторвался вертолет.
Геликоптер был столь смешон на вид, что Мартынову поначалу даже показалось, что это нелепость, — так не может быть, — этот игрушечный вертолет не может оторваться от поверхности с двумя людьми на борту!..
Но он поднимался, и через стеклянный колпак, являющийся кабиной машины, было хорошо видно лицо Стива Малкольма. Меж ног его стоял широкий кожаный кейс, на голове уже были наушники, губы дрожали в усмешке и желании спрыгнуть на крышу и убить врага.
Когда Андрей смотрел на кейс, он понимал, что там не деньги. Малкольм уносил с собой в небо документы, хранящие его маленькие секреты. Одной тайной меньше — у преследователей работы больше.
Внезапно дверь кабины распахнулась, и Малкольм что-то принялся кричать. Понятно, что услышать в реве пропеллеров ничего было невозможно, но по отдельным звукам Мартынов реконструировал фразу и вывел для себя приблизительно следующее: «Сейчас мне позвонят и сообщат, что здание горит, что в здании бой. Полиция установит, что бой идет между русским и бандой наркодельцов. Я, конечно, удивлюсь…»
Додумать фразу, чтобы она окончательно приняла издевательский характер, Мартынову помешал глухой крик. И тотчас Андрей почувствовал, как ноги его оторвались от черепицы и сам он летит головой вниз…
Ударившись спиной и затылком, Мартенсон на мгновение потерял сознание, когда же очнулся, увидел восседавшего на его груди оскаленного негра, в котором без труда можно было узнать мистера Джексона. Лицо его было окровавлено до такой степени, что алая влага сочилась даже по зубам. От стильной одежды не осталось и следа: с наркодельца свисали лохмотьями обрывки от Ponti, черная шелковая рубашка превратилась в тряпку, и лиловый платочек выбился из кармана и теперь комично торчал из разодранного пиджака почти на фут.
Размахнувшись, Джексон всадил в лицо Мартынова сильный удар.
— Где деньги, скотина?!
И снова — удар.
Мартынов посмотрел вверх. Вместо того чтобы улететь, прозрачный вертолет завис в двадцати футах над местом схватки: Малкольм не мог улететь по двум причинам. Во-первых, он хотел стать свидетелем того, как умрет Мартынов. Во-вторых, если он не умрет, что невозможно теперь в принципе… но все же… чем черт не шутит… то он хотел увидеть, как его изобьют до полусмерти.
Увидев перед собой хищное сверкание лезвия, Андрей дернулся в сторону, и нож врезался в черепицу, раскрошив ее с глухим треском.
— Где деньги, тварь?!! — взревел Джексон, наваливаясь на врага всем телом и снова занося нож.
— В Караганде… — прохрипел Мартынов, перехватывая руку и переворачиваясь вместе с негром.
Чуть качнувшись назад, он согнул левую руку в локте и опустил ее на голову Джексона. Получилось не сильно, но убедительно. Из расквашенного носа ямайца хлынула кровь, добавляя ужасной картине на его лице еще более потрясающий вид.
Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Андрей добавил еще и еще. Потом, почувствовав, как ослабела хватка, удерживающая его в партере, он тяжело поднялся и тут же рухнул вниз, ломая коленями ребра Джексона.
Широко раскинув руки, наркоторговец замер и уставился в покрытое копотью небо наполовину прикрытыми глазами. Левая пола пропитавшегося известью пиджака распахнулась, и Андрей сквозь клубы пробивающегося сквозь крышу дыма разглядел широкую рукоять «беретты».
Дышать на крыше было уже невозможно. Выпростав из брюк рубашку, Мартынов прижал ее ко рту и, падая, сунул свою руку под еще теплую руку ямайца…
Рука удобно легла на рукоять, он потянул оружие на себя и перевернулся на спину…
Вертолет по-прежнему висел над уже начавшей местами потрескивать крышей, и в нем находился Малкольм, пытавшийся разглядеть, каким образом Джексон причинил смерть русскому. Он просто не мог улететь, не убедившись в главном…
Когда первая пуля пробила стеклянный колпак, Малкольм подумал, что это палит Джексон, обиженный тем, что его оставили на крыше.
— Зайди правее! — приказал Стив пилоту.
— Нас свалят, босс! — вскричал пилот. Мы не на «Чинуке» и даже не на «Хью-Кобра»! Мы на «стрекозе»!..
— Зайди правее, я сказал! — повторил Малкольм, вглядываясь в расстилающийся над крышей смог.
— Нас собьют, — запричитал пилот, — нас обязательно собьют…
Вторая пуля вошла ниже колпака, повредив систему навигации.
— Спустись ниже! — проорал Малкольм, вынимая из кобуры «кольт» и готовясь расстрелять ослабевшего после схватки Джексона с высоты нескольких метров.
Когда до черепицы оставалось не более трех метров, Малкольм увидел…
Мартынов шел к вертолету с безумной улыбкой.
Он сжимал в руке тяжелую «беретту» и, храня на своем лице следы чужой крови, улыбался оскалом смерти…
— Пресвятая Богородица… — пробормотал, словно в ступоре, Малкольм.
«Беретта» задрожала в руке русского…
Малкольм успел досчитать до пяти. Первые пять пуль просто крушили аппаратуру вертолета, когда же геликоптер вздрогнул, потеряв ориентацию и перестав повиноваться штурвалу, Стив Малкольм пришел в себя. Прокляв себя за трусость, он распахнул окно и вытянул руку по направлению к врагу…