Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.
Шрифт:
Севернее зоны милоградской культуры праславяне внедрялись в земли балтийских племен, поклонников бога Криве. Когда колонизационный процесс завершился, то население обширной области вокруг Валдайской возвышенности, славянское по языку, получило название «кривичей».
Возможно, что именно к этому времени упадка и ухода из лесостепи в лес относится запись Нестора о приходе радимичей и вятичей на Сож и Оку и оценка первобытного уровня жизни этих лесных жителей: «Живяху в лесе звериньским образом».
Славянские украшения и оружие зарубинецкой культуры (около рубежа н. э.)
Западная половина славянства (пшеворская культура) не испытывала такого резкого
Показателем упадка и изоляции праславян в результате сарматского ига является географическая концепция крупнейшего ученого античного мира — грека Страбона (64 г. до н. э. — 24 г. н. э.). Говоря о скифах, он имеет в виду чаще всего саков Средней Азии (где он сам путешествовал); в достоверности сведений Геродота он сомневался, как и в сообщениях Питея. Отголоски скифо-балтийской концепции у Страбона есть (весь север Европы — скифы и кельто-скифы), но они остались для него неподтвержденными. Географ сам ссылается на то, что верхнее течение рек Восточной Европы недоступно для изучения из-за кочевников-сарматов. Страбон в отличие от Геродота заявляет, что земли п народы между Альбисом (Эльбой) и Борисфеном (Днепром) — неведомы. Этот тезис Страбон повторил несколько раз. Молчание Страбона, его неосведомленность о континентальных областях Европы — результат исчезновения праславян из деловой сферы и из поля зрения греков на рубеже нашей эры.
Только столетие спустя после Страбона появились сведения о славянах под именем венедов. Это несомненно результаты соприкосновения римлян во время германских походов Цезаря с племенами южной Прибалтики. Плиний Младший (около 77 г. и. э.) пишет о «Скифском береге», о венедах близ Вислы. Тацит в главе о германцах вскользь упоминает венедов как соседей германцев и сарматов. Сведения Плиния относятся к славянской пшеворской культуре, а Тацита — отчасти и к зарубинецкой.
Предельная краткость сведений этих двух римских авторов хорошо объясняется отрезанностью тогдашних славян от греко-римского мира в пшеворской области — германцами, а в зарубинецкой — сарматами.
В эпоху Плиния и Тацита «великий народ венедов» занимал в Европе обширную область шириной около 600 км в меридиональном направлении и около 1600 км с запада на восток. Эта территория занимала часть побережья Балтийского моря («Венедского залива») от острова Рюгена с его знаменитым святилищем Святовита и до устьев Вислы. Юго-западная граница шла долиной Эльбы, Богемскими горами и Карпатами. Юго-восточная граница шла по краю степи от Карпат к Днепру, переходя и на левый его берег, в бассейне Десны. Наименее ясна северо-восточная граница — она терялась в лесах северо-востока.
Область, заселенная славянами, занимала около миллиона квадратных километров. В нее целиком входила одна из крупнейших компактных ландшафтных зон Европы — зона широколиственных лесов (от Эльбы до Десны). В южной части в эту область входили дубравы и буковые леса, а на юго-востоке — плодородная лесостепь. В почвенном отношении зона широколиственных лесов совпадала с подзолистыми почвами, а лесостепь — с черноземом. Более или менее однородная в климатическом отношении славянская область, во всех своих частях была удобна для земледелия и оседлого скотоводства. Отсутствие заметных географических рубежей внутри области способствовало установлению связей между славянскими племенами и проникновению славян в соседние северо-восточные земли.
Одно из самых ранних свидетельств о славянах — драгоценные строки в «Германии» Корнелия Тацита (98 г. н. э.) — говорит нам об их подвижности и о походах как на север, так и на юг: «Венеды заимствовали многое из их (сарматских) обычаев, ибо они простирают свои разбойничьи набеги на все леса и горы, возвышающиеся между певкипами и феннами» [10] . Под феннами, живущими в плетеных хижинах, не знающими земледелия и охотящимися с костяными стрелами, нужно, очевидно, понимать народы далекого северо-востока Европы. Певкины — народ, живущий в то время в дунайских гирлах, входивших в состав Римской империи. Тацит сообщает нам как о внедрении славян в среду финно-угорских охотничьих племен, так и о походах на пограничные римские земли, где находились римские крепости. О местоположении острова Певки, по имени которого названы певкины, Плиний пишет: «…Истр… изливается в Понт шестью широкими устьями. Первое устье — Певкийское; недалеко от него лежит сам остров Певка…» [11] . Счет устьев ведется с юга на север, следовательно, певкины находились внутри омываемого устьями Дуная пространства, и славянам, для того чтобы проникнуть к ним, нужно было преодолеть шесть гирл с болотистыми берегами. Здесь, в Добрудже, были римские города: Диногетия, Трезмис, Новиодунум, Эгисс, Аррубиум, Гальмирис и в конце I в., в эпоху Тацита, стояло два легиона римских войск. Походы венедов на эти задунайские области свидетельствуют о достаточной силе и организованности славянских дружин.
10
К. Тацит. Германия. См.: Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. — ВДИ, 1949, № 3, с. 222.
11
Плиний.
Особый интерес с точки зрения южной колонизации славянства представляет римская дорожная карта, известная под именем «Певтингеровой таблицы».
Места находок римских монет и монетных кладов (І—IV вв. н. э.) в зоне расселения славян
В 1507 г. библиотекарь К. Цельтес нашел в Аугсбурге в доме Конрада Певтингера пергаменный свиток древней карты Европы, Африки и Азии с нанесенными на нее дорогами, городами и расстояниями между ними [12] . Составление оригинала этой карты связывают с именем римского географа Кастория, жившего накануне гуннского нашествия. Никаких следов гуннов в Европе на этой карте нет, и поэтому она должна быть датирована временем до 375 г. Л. Нидерле предполагает даже, что оригинал карты должен быть датирован III в.
12
Miller К. Itineraria Romana. Romische Roisewege an der Hand der Tabula Peutingerina. Stuttgart, 1916.
Карта представляет собой длинный, вытянутый в широтном направлении свиток, дающий весь Старый Свет как бы в перспективной проекции, т. е. так, что срединная часть со Средиземноморьем и Малой Азией показана более подробно, а южные, северные и восточные окраины даны в сильном сокращении, во-первых, потому, что там не было римских дорог, а во-вторых, потому, что римские географы плохо знали северо-восточные земли.
Показывая довольно точно мелкие реки и города в известной ему части земли, древний картограф сильно сокращал неизвестные ему области. Так, в интересующем нас Подунавье и Причерноморье географический кругозор Кастория проходил через Карпаты и верховья таких речек, как Когильник (Агалинга). Там, где кончались его знания, он провел береговую линию Балтийского моря, которое оказалось, таким образом, на карте примерно на расстоянии 200–400 км от Черного моря и Дуная, тогда как на самом деле это расстояние равно 1300–1400 км. Нас особенно интересует размещение на этой карте венедов. Они упомянуты дважды и оба раза на север от Дуная. То обстоятельство, что венеды помещены на карте как бы на берегу Балтики, нас не должно смущать, так как в одну линию с ними показаны различные сарматские племена (пустынные сарматы, амаксобии-сарматы и люпоны-сарматы) и сами венеды названы здесь «венедо-сарматами». Следовательно, речь идет не о Балтике (где мы знаем венедов по другим источникам), а о северном пределе знаний Кастория, проходившем невдалеке от Дуная и его левых притоков.
Определить точнее местоположение «венедо-сарматов» помогают близлежащие дакийские города: Сармизегетуза (Ульпия Траяна), Апулия и Поролиссо (конечный пункт римской дороги). Эти города расположены на Мароше и в верховьях Тисы. Следовательно, славяно-сарматскую область мы должны искать в долине Средней Тисы.
Славянские колонисты находили здесь плодородные возделанные поля и хорошие пастбища, привлекавшие всегда в Потисье и кочевников. Вторым местом на карте, где были указаны венеды, были низовья Дуная. Венеды помещены здесь на север от Дуная, между ним и небольшой речкой Агалингом (совр. Когильником), впадающей в Черное море. Расстояние от Дуная до Когильника около 100 км. Трудно сказать, когда славяне появились в низовьях Дуная, но здесь следует еще раз вспомнить Тацита, рассказывавшего и о «венедо-сарматах» и о походах славян на певкипов. От р. Агалинга до острова Певки всего 130 км.
Наличие славян-венедов в низовьях Дуная и в бассейне Тисы накануне вторжения в эти области готов, а затем и гуннских полчищ очень интересно и объясняет многое в позднейшей истории Подунавья в гунноаварское время.
Новый подъем. «Трояновы века»
Резкий подъем всей хозяйственной и социальной жизни той части славянского мира, которая в свое время создала приднепровские сколотские царства, а в будущем станет ядром Киевской Руси — Среднего Поднепровья — обнаруживается со II в. н. э. Находки римских монет говорят о возобновлении торговых связей. Количество кладов с монетами и объем серебра резко возрастают в эпоху императора Траяна (98—117 гг. н. э.) и долго остаются на этом высоком уровне, что объясняется завоеванием Дакии, в результате которого Римская империя стала непосредственной соседкой славян; их разделяли только невысокие Карпаты. Южные греческие города Причерноморья, через которые некогда велась хлебная торговля, тоже вошли в империю. В пользу возобновления славянского хлебного экспорта во ІІ—IV вв. говорит не только огромное количество римских монет в Среднем Поднепровье, но и заимствование славянами римской хлебной меры «квадрантала», ставшего на славянской почве «четвериком» (26, 26 литра) и дожившего в русской метрологии до 1924 г. Создание новых исторических условий и новой благоприятной конъюнктуры связано с деятельностью императора Траяна. Не случайно автор «Слова о полку Игореве» упоминает и «трояновы века» как счастливое время предков русичей и «тропу трояню» как путь через горные перевалы.