Кикимора
Шрифт:
– Еще чего, – оскалился следопыт, откладывая автомат в сторону, вынимая нож из ножен. – Я с тобой… И не спорь!..
– Ай, – махнул Леший рукой, не желая и не имея сил спорить.
Тяжело, но он поднялся, вытер катившийся по лбу пот. Осмотрел десяток бойцов – все, что осталось от защитников, удерживавших КПП, да еще пара десятков по деревне на позиции, остальные мирные.
– Мужики… – хрипло попытался подобрать он слова, но те никак не шли в голову.
– Бать, – отозвался какой-то парнишка, – да все понимаем…
– Мужики, – снова начал Леший сглотнув. – Сейчас мы встанем и дойдем до этих тварей… У нас нет выбора. За нами
– Водолазы уже на берегу, готовы ударить с запада. С дальних подтянулся отряд, прижмет их с севера, – подсказал Олег.
Леший кивнул.
– Щиты к бою! – прокричал он, поднимая здоровенный тактический щит, уложенный в специальную нишу, поверх еще десятка таких же. – Мы ударим с севера, заставим тварей оттянуться на восток…
– Аба? – ухмыльнулся следопыт, понимая задумку товарища.
Леший кивнул, окинул взором тайгу, что-то прошептал, склонив голову.
Тайга на востоке от озера была под строжайшим запретом на посещение. Что-то страшное поселилось там несколько месяцев назад. Что-то пугающее и опасное. Однажды Леший побывал там, а когда вернулся, строжайше запретил даже приближаться к чащобе. Никто и никогда не видел того, что поселилось там. Сколько бы смельчаков туда не отправлялось, ни один, кроме Лешего оттуда так и не вернулся. Теперь же снайпер решил воспользоваться сложившейся ситуацией и обернуть стратегию пришлых и городских мародеров о враге и его друге в свою пользу.
Вода в озере забурлила, испуская тяжелые желто-белые струи тумана, которые быстро стали превращаться в облака, а те в сплошную пелену.
– Выпускайте "Кракена", – проговорил Алексей в рацию и первым, подняв щит, когда туман поднялся уже выше людей, двинулся вперед.
По команде с пульта, глубоко в лесу, за спинами пришлых, надежно укрытые от случайного взгляда листвой и иголками, сдвинулись несколько настилов, отворяя проходы в глубокие пещеры, пронизывавшие рядом стоящие горы. Тяжелый трупный смрад вырвался из разверстых проходов в преисподнию, и что-то темное двинулось на свет…
Леший шел впереди, неся перед собой тяжелый военный щит. Справа, прижавшись своим щитом, шел Олег, слева, прихрамывая – Ванек. Десяток бойцов, двигаясь по неширокой насыпи, скрытые густым туманом, который постепенно уже начинал резать горло, и высокими загородками из различного металлического мусора, клином двигался вперед, а на другом конце деревни к отчаянному и самоубийственному рывку готовился старый понтон, полностью заполненный плачущими и причитающими женщинами. Они прижимали к себе детей, сами прижимались друг к другу, искали поддержку и опору.
– Уйди, сосунок! – орал, размахивая металлической трубой, какой-то мужик, пытаясь пройти в ангар, выстроенный у самой воды, до поры, до времени имитирующий покосившийся, разваливающийся сарай, в котором и стоял огромный понтон с двумя мощными моторами.
– Зашибу! – орал он, багровея от лысой макушки до волосатых ладоней.
– Стоять! – нервно сжимал свой автомат Петька. – Нельзя! Только женщины, дети и люди из первого списка! Мы вернемся за вами во вторую ходку! Паром не выдержит столько народа!
Полтора десятка мальчишек, от пятнадцати до семнадцати лет, выстроившиеся в две шеренги в паре метров друг от друга закрывали спинами проход в сарай. Перед ними, сжимая кулаки, дубинки, вилы и даже обрезы, стояло десятка три, а то и четыре деревенских, кому не было суждено оказаться в том самом «первом списке». В него входили самые важные, на взгляд администрации, люди. И речь шла не о членах семей этой самой администрации, а о кузнецах, инженерах, строителях и тех, кто способен будет в будущем поднять из руин сожженный дом, научить строить, выращивать еду, добывать энергию, перерабатывать топливо. Выбор был тяжелым, ведь каждый заслуживал быть спасенным, но когда речь заходит о подобной ситуации, как сейчас, компромиссов быть не должно.
– Стоять! – снова прокричал срывающимся юношеским голосом Петька, получивший приказ любой ценой не допустить на паром посторонних. – Повторяю! Только женщины, дети и первый список! Больше нельзя! Паром не выдержит!
Старая посудина, сваренная из тонкостенного металла, не могла взять на борт всех, и при перегрузке могла легко пойти на дно, а газ, который сейчас выходил из затопленных по всему озеру бочек, превращал воду в нем в настоящую кислоту, и потому, если судно затонет… Нет, Петька боялся представить, что произойдет с тем, кто попадет в этот котел… Однажды он видел, тайком пробравшись в сарай, что эта отравленная вода делает с человеческим телом. Мертвяк, отловленный для ям, спрятанных по всему периметру, облитый этой жижей, оплавился за несколько минут, превратившись в кучу воняющего, исходящего дымом желе.
– Уйди малец, не доводи до греха! – наступали жители.
– Стоять! – взвился Петька, передернув затвор. – Стоять я сказал!
– Малец! – скривился мужик, сжимавший трубу. – Ты в меня выстрелишь? Я тебе яблоки с огорода приносил, что ж ты делаешь, сорванец?!
Мужик наступал. Первая шеренга мальчишек, нервно глядя на своего лидера, сдвинулась назад. Петька сглотнул. Он понимал, что пустить всю эту ораву в ангар, означало потерять понтон, потерять людей, которых ему доверили.
– Взвод! – уже истерично заорал Петька, подпустив в голос «петуха», – Оружие к бою!..
Парнишка первым упер приклад автомата в плечо, ощущая, как с отданным приказом из тела уходит страх. Ноги его перестали дрожать, руки сильнее сжали рукоять нагревшегося от солнца оружия, а в глазах, наверное, появилось что-то такое, от чего наступавший мужик замер, в нерешительности осмотрелся по сторонам, словно ища поддержки у соратников, но, злобно оскалившись, все же двинулся вперед, взмахнув трубой…
***
Туман над деревней стал таким тугим, что даже темных силуэтов домов больше не было видно. Огонь со стороны нападавших прекратился. Чуя что-то неладное, Сиплый отдал приказ собраться всем к главным воротам и смотреть в оба, приготовившись к атаке. За время, что велся бой, им при помощи рабов удалось создать себе укрытия из автомобилей и наваленных, вырубленных неподалеку молодых деревьев. Теперь, постоянно морщась от боли в прострелянном ухе, главарь мародеров ожидал ответа островитян.