Киллер из шкафа
Шрифт:
Вот тебе и Иванов!
— ...Во блин! Он, оказывается, из контрразведки! — удивленно присвистнул ближайший помощник Папы, оторвавшись от чтения очередной полученной по каналам Папиного по юрфаку приятеля следственной сводки. — Это он наших из «стечкина» положил! Трех тех, что мы уже знали, и двух этих! Трех из прежнего шпалера, двух из нового! Он опять шмалял с двух рук и опять ни разу не промахнулся!
— Почему с двух?
— Его братва видела. Как он с обеих рук садил. Во, блин, дает! С двух рук и без единого
— Где там?
— Ну, в контрразведке. Я же толкую, он из этих, из диверсантов. А прикидывался гражданским шлангом. Который мухи не обидит. А сам, гад, пятерых братанов и еще до этого хрен знает сколько... Он еще до этого трех из своего «стечкина» положил. Там пули совпали. Он, похоже, этим делом давно занимается. Киллер собачий! И главное, всегда сухим из воды выходит! Вот что значит спец...
Глава сорок девятая
Иванов Иван Иванович сидел в шкафу три дня. Вначале до утра. Потом до вечера. И снова до утра. И снова до вечера. И опять до утра. Выходил он только пять раз. Четыре глубокой ночью, на цыпочках в туалет. Один — на кухню, где нашел несколько сухих корок хлеба, две банки консервов и увядшую морковь в холодильнике.
Корки хлеба, морковь и консервы Иван Иванович ел в шкафу, стараясь как можно тише кусать и как можно тише жевать. Иван Иванович смертельно боялся, что те, которые учинили всю эту стрельбу, услышат его жевательные движения и придут сюда, к нему, в шкаф. И убьют.
Три раза в дверь звонили и стучали. Но потом ушли, по всей видимости, узнав, что жильцов в квартире уже давно нет. Ушли и больше не стучали.
Наверное, в той квартире, в том шкафу Иван Иванович мог прожить еще месяц, или два, или весь остаток жизни, если бы утром четвертого дня в замочной скважине не заскрежетал ключ.
Иван Иванович сжался в своем платяном убежище и выставил вперед пистолеты, которые не имели патронов, но немного успокаивали.
— Да вы что? — слышал он приглушенные голоса. Женский. И еще один женский. — Когда это было?
— Третьего дня. Ужас что такое было! Из автоматов стреляли! Народу положили! Тьму! Вся лестница в крови была. Еле-еле отмыли. Лестницу отмыли, а ремонтировать стены и потолки, сказали, не будут.
— Почему не будут?
— Потому что, сказали, это они к кому-то из жильцов приходили и пусть тогда жильцы сами и ремонтируют то, что из-за них попортили...
Голоса бубнили еще минут пять. Потом дверь захлопнулась.
Простучали шаги. Иван Иванович приник глазом к щелке между дверцами.
В комнату вошла молодая женщина. На ходу скинула плащ, стянула через голову платье и пошла в сторону ванной комнаты. По всей видимости, женщина откуда-то приехала.
Женщина была не так страшна, как мужчины с автоматами. Иван Иванович облегченно вздохнул. Наверное, жиличка.
Но женщина не пошла ни на работу, ни в магазин. Она вышла из ванной и как есть, в голом виде упала на постель.
Черт, придется сидеть в шкафу дальше, расстроился Иван Иванович. А ему, как назло, очень захотелось в туалет. Ну просто очень.
Женщина зарылась в покрывало и, сладко потянувшись, заснула. Вот ведь зараза! Ей сладкие сны смотреть, а ему в шкафу мучиться. От переизбытка... чувств.
«Ладно, черт с ней. В конце концов ее шкаф. Ей же хуже! Подожду, сколько возможно, а потом... Час подожду».
Но часа ждать не пришлось. В дверь позвонили.
Иван Иванович напрягся.
В дверь позвонили еще раз. Уже более настойчиво.
Женщина вздохнула, потянулась, посмотрела на часы и села.
В дверь позвонили одним, очень долгим, звонком. А потом застучали.
— Иду, — крикнула женщина, накинула халатик и пошла к двери.
Ну все!
В квартиру, судя по голосу, вошел мужчина. Судя по голосу, мужчина кавказской национальности.
— Вах! — сказал он. — Ты приехала и нэ позвонила! Я ждал, а ты нэ позвонила.
— Ты как здесь? — удивленно спросила женщина.
— Я там, гдэ ты.
Мужчина прошел в комнату. В руках у него была огромная охапка цветов.
— Это тэбэ! — сказал он и взглянул на раскрытую постель. — Ты спала?
— Да. Решила немного отдохнуть и уснула.
Ерунда, слегка успокоился Иван Иванович. Кавалер женщины, кем бы ей ни приходился, его не пугал. Это не убийцы.
Иван Иванович слегка расслабился и, наверное, от этого еще сильней захотел в туалет. Смертельно захотел.
Может, плюнуть на условности? Тут или на условности, или на мочевой пузырь! Причем условности общечеловеческие, а мочевой пузырь свой. Может, пока они лясы точат, сделать свое дело? И все!
Вряд ли они в ближайшее время отсюда уйдут. А терпеть мочи нет.
Иван Иванович осторожно расстегнул штаны...
— Вах, — сказал мужчина, — какая жэнщина! И попытался обхватить подругу за талию.
— Ну погоди, погоди, — сказала она.
— А что такоэ?
— Ты холодный с улицы. Мне неприятно.
— Сэйчас я буду тэплый. Сэйчас я буду горачий как пламэнь!
Грузин прошел к шкафу, на ходу снимая пиджак. И, не отводя влюбленных глаз от подруги, открыл дверцу. Женщина изменилась в лице.
— Что? Что такоэ? — спросил влюбленный грузин. И повернулся.
В шкафу, среди женских платьев, стоял незнакомый мужик. Штаны у него были расстегнуты. Из штанов...
— Это кто? — спросил грузин.
— Это? Не знаю! Первый раз в жизни вижу, сказала женщина.
Грузин еще раз посмотрел на мужика. На расстегнутые штаны. На женщину. На раскрытую постель...