Киллер
Шрифт:
В широком холле, за составленным в ряд столами, сидело несколько младших офицеров, тонущих в ворохе бумаг, и спешно записывающих всех ныне прибывших. Без разбора и медицинского обследования, буквально на коленках, заключались контракты. Глядел на все происходящее с изумлением. Какой-то балаган.
— Чёрный? — я обернулся на звук знакомого голоса и хмыкнул себе под нос. Вот так встреча. Серега Щербина, прозванный так за небольшую щель между передними зубами, кивком головы отпустил двух сержантов, его сопровождавших и, отчеканивая шаг, направился ко мне. Мазнул взглядом по его погонам, на которых сияло по три звёзды. Дослужился, недурно.
— Полковник Богатырёв, здравия желаю, — поприветствовал старого
— Здорова, Глеб, — он радостно улыбнулся, и воровато огляделся, уводя меня от столов «приёма» и любопытных ушей, — ты здесь какими судьбами? Никак в наёмники решил податься?
С Серегой мы вместе отслужили в ВДВ. Бок о бок прошли огонь, воду и медные трубы. Я вернулся, чтобы доучиться в институте, а он продолжил военную карьеру.
— Очень кстати я тебя встретил. Скажи, брат, что тут происходит? Друг мой заключил контракт, служил на границе с Казахстаном, а теперь ни слуху ни духу. Жена беременная беспокоится, места себе не находит. А вы гоните ее без объяснений. Не по-людски как-то получается.
Сергей почесал затылок большим пальцем и понизил голос до доверчивого шёпота.
— Это долгая история, Глебка. На пальцах и не объяснишь, — заюлил полковник, глядя скользь меня на своих подчинённых.
— А ты попробуй, Серёг. Я никуда не уйду, пока правду не узнаю.
— Чш-ш-ш, ты че бубнишь-то так громко? Потише, — настороженно зашипел, интенсивно бегая глазами по прохожим.
— Прости, я буду говорить тише, если ты, наконец, приступишь к рассказу своей долгой истории.
— Ладно-ладно, не дави на меня. Если коротко, то большую часть контрактников перекинули в Ирак. Там беспорядки, летом Америка снова вернула свои войска, а у нас подписаны контракты на поставку оружия и техники. Это все нужно сопровождать, вот и отправили туда новобранцев.
— И? Почему они на связь не выходят? Сопроводить — дело пары недель, ведь так?
Полковник замялся и приподнял чёрные, густые брови, нехотя признавая:
— Так, да не так. На колонну с техникой напали, много наших раненных, ещё больше убитых. А кто-то до сих пор числится без вести пропавшим.
В ушах остервенело забарабанило сердце. Саня… хоть бы жив остался…
— Где списки?! Почему родных не оповестили?! — встряхнул Серегу за грудки. Он попытался освободиться из моей хватки, стреляя растерянным взглядом по сторонам.
— Ты репутацию мне не порть! — рыкнул, стряхивая с себя мои руки.
— Мне. Нужны. Списки, — угрожающе процедил, мысленно отсчитывая секунды, чтобы не взорваться.
— Идём в мой кабинет. Умоляю только, не ори. Ни к чему все это придавать огласке!
Пока полковник перебирал ворох бумаг, в поисках нужной информации, я мерил кабинет шагами, не в силах удержать себя на месте. Страх за друга отравлял каждую клетку, заставляя сердце биться чаще, а мысли путаться.
— Вот! — облегченно воскликнул Щербина, победно тряся помятой бумагой в воздухе. Вот так, значит, она важна, что валяется непонятно где и особо не бережется. — Как, говоришь, у него фамилия?
— Соловьев, — тут же отозвался, затаив дыхание.
— Тааак, Соловьев, Соловьев, — забубнил полковник, водя пальцем по спискам. — В погибших его нет… таак… в живых тоже…?
— Дай сюда, — не выдержал я, и выдернул лист из рук товарища. Быстро пробежался глазами по столбцам с фамилиями и внутренне похолодел, когда споткнулся о надпись: Соловьев А.А.
– пропал без вести.
Медленно сел на скрипучий стул, оперевшись лбом о сжатый до хруста кулак. Что ж за жизнь-то такая! Лупит без предупреждения и объявления войны. Где-то нагрешил ты, Глебка, вот и расплачиваешься… Ладно, все это пустяки, лишь бы друга отыскать, да жене вернуть. Над своим дальнейшим решением я долго не думал. Тут других вариантов и быть не могло. Поднял на, затаившего дыхание Сергея, взгляд и вынул паспорт:
— Оформляй, брат. Мне нужно в Ирак.
3.16
Нью-Йорк.
Ещё одна затяжка и лёгкая дрожь в пальцах. Жизнь после Ирака окрасилась в черно-белые краски, окончательно убивая во мне всякую надежду на лучшее. Растаптывая остатки человечности и сострадания. Толкая к пропасти безумия и безысходности.
Через несколько дней после вербовки я поднялся по трапу самолета, путь которого лежал в бурлящую беспокойством страну. Короткая военная подготовка, автомат в руки и несколько месяцев службы в горячей точке, где каждый день сталкиваешь со смертью. Слышишь автоматные очереди, взрывы, плач и стоны ни в чем неповинных людей, которым просто не повезло. Мирные люди из той же крови и плоти, не по своей воле угодившие в мясорубку войны и лишившиеся планов, надежд, мечтаний.
Сложно. Сердце черствеет, а разум старается отгородиться от происходящего. Несмотря на то, что мы находились там сугубо для охраны поставок оружия, каждый день приходилось сталкиваться со смертью. Нос к носу. И это сводило с ума.
В первый же день службы я узнал, что после нападения на вереницу техники, некоторых военных взяли в плен. Их же причислили к группе без вести пропавших. С отрядом бандюков, что решили поживиться новенькой техникой, связаться не удавалось. Они захватили пленных и испарились. Командующий предпринимал попытки отыскать следы, время шло, но ничего не менялось. У него были связаны руки обязательством не вступать в открытые конфликты, оттого все его усилия растворялись без остатка.
И я дезертировал. Ушёл за целью, из-за которой покинул родной дом и оставил мать. Хоть и не сказал ей, куда на самом деле отправился. Надеялся, что верни я живыми парней, мне простят преступление и не накажут за побег.
В один из дней службы, мы столкнулись с отрядом американских военных, которые продолжали оставаться на территории Ирака, выполняя свои задачи. Проходили мимо с колонной техники, как вдруг в воздухе засвистели снаряды, метко бомбардирующие нашу вереницу и, разбивших поблизости лагерь американских коллег. Если наши безостановочно бдели и 24/7 были в боевой готовности, то коллеги, как раз, разомлели после обеда и очередной выматывающей операции. Оттого и осталась вовремя незамеченной смертоносная опасность, неумолимо приближающаяся с воздуха. Я, оценив шансы добраться до лагеря быстрее, чем снаряд, рванул со всех ног в их сторону, предупреждая о воздушной атаке. К счастью, временное пристанище парни вовремя успели покинуть и адекватно среагировать на обстрел. Никто не пострадал, а их командир выразил благодарность за спасённые жизни.
Вот и, покинув свою часть, я отправился к лагерю американцев, надеясь отыскать в нем желаемое. И не ошибся. Командир, стремясь отплатить долг, укрыл меня в своих рядах, и брал на операции. Во время одной из таких, мы наткнулись на логово бандитов, напавших на российскую колонну техники. Перестрелка, взрывы, отчаянная паника прихвостней и мы подобрались к полуразрушенному дому, в котором прятали пленных. Слишком поздно были замечены полуживые и измождённые парни, старательно заминированные, и смертник, бежавший из-за угла дома с детонатором в руках. Все произошло так быстро, словно в замедленной съемке. Вот я вижу сумасшедшего с автоматом на перевес; вот его кисть, плотно обхватившая детонатор, сжимается на кнопке; вот я поворачиваю голову в сторону хибары, сквозь дверное отверстие которой, вижу потухший взгляд Сани и огонь, извергающийся из устройства на его груди. Взрывной волной меня откинуло от дома. Что было дальше, я не помню.