КИМ 1

Дмитрий

– Опять ты со «Стечкиным» тренируешься, - укоризненно заметил Никонов.
– Знаешь ведь, что никто тебе не даст взять его в прошлое.

– Знаю, товарищ майор, - вздохнул Максим.
– Но ничего не могу с собой поделать. Вот нравятся мне большие пистолеты, и все тут! Но я и с «Вальтером» регулярно тренируюсь, и с «Тотошкой», и даже с «Наганом», хотя этот револьвер мне сильно не нравится!

– Это ты правильно делаешь, - похвалил курсанта Никонов.
– Но на сегодня заканчивай. В шестнадцать часов ты должен быть у полковника Ершова, он хочет с тобой поговорить.

Так что, сдавай оружие и собирайся.

– Есть, - машинально ответил Белов, чрезвычайно удивленный приказом.

Нельзя сказать, что полковник Ершов был для курсантов какой-то недосягаемой фигурой, отнюдь. Он вместе со всеми обедал в столовой, всегда поздравлял курсантов с днями рождения, и даже читал им спецкурс по истории спецслужб СССР. Но чтобы он вызывал кого-то из курсантов для разговора - такого Максим припомнить не мог.

Сдав пистолет и неиспользованные боеприпасы и расписавшись в журнале, Белов поднялся на первый этаж учебного корпуса. Забрав из гардероба шинель и шапку, Максим вышел из учебного корпуса и направился в корпус административный, в котором ему раньше бывать не доводилось.

С самого порога корпус поразил Максима своей отделкой, которая, в отличие от остальных помещений Центра, была выполнена в современном офисном стиле. Что-то подобное Максим помнил по детскому дому, в котором он воспитывался до попадания в центр, но там все было гораздо, гораздо беднее.

Поднявшись на второй этаж, Максим оказался в приемной, оформленной в бежевых тонах. За широким столом, сделанном под темное дерево сидела Елена Дмитриевна, бессменная секретарша полковника Ершова, поздоровавшись с которой, Максим представился и попросил доложить о себе.

Пока Максим снимал с себя шинель с шапкой и вешал их в шкаф, Елена Дмитриевна успела позвонить полковнику и доложить о его приходе.

– Проходите, товарищ Белов, - мягким приятным голосом произнесла Елена Дмитриевна.

Поблагодарив секретаршу, Максим осторожно заглянул в кабинет.

– Разрешите, товарищ полковник?
– заглянул в дверь Максим, не знавший, чего ему ожидать от разговора и потому чувствовавший себя неуверенно.

– Да-да, проходите, - раздался в ответ голос полковника Ершова.

Максим зашел в кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь и, ожидая дальнейших распоряжений, с большим интересом принялся разглядывать кабинет, оклеенный темно-синими обоями и отделанный панелями темного дерева. За таким же темным столом сидел сам полковник, почти полностью скрытый большим широкоформатным монитором.

Наконец, Ершов оторвался от экрана и, поднявшись с кресла, встал напротив Максима, внимательно того рассматривая. Должно быть, удовлетворившись осмотром, полковник задумчиво кивнул.

– Присаживайся, Максим, разговор будет долгим!
– предложил Ершов и указал на кресло за конференционным столиком.
– Что, непривычно видеть современные интерьеры?

– Не то слово!
– с готовностью ответил Белов, устраиваясь в предложенном кресле.
– После наших советских интерьеров я словно в другой мир попал.

– Это хорошо, что советская обстановка стала тебе ближе, чем современная, - удовлетворенно кивнул Ершов.
– Значит, тебе легче будет вжиться в ту эпоху.

– Товарищ полковник, вы имеете ввиду… - со смесью надежды и недоверия выдохнул Белов.

– Да, Максим, Виктор Николаевич рекомендовал для отправки в прошлое именно тебя. А я, ознакомившись с твоей работой, счел возможным с ним согласиться, - ответил Ершов, занимая кресло напротив Белова.
– Вот скажи мне, Максим, как тебе, вообще, пришла в голову столь наглая идея?

– Ну-у-у… - протянул Белов, собираясь с мыслями.
– Я посчитал, что предотвращение убийства Сергея Мироновича позволит мне достичь сразу нескольких целей. Во-первых, предотвращение убийства Кирова наверняка даст мне некоторый кредит доверия…

– Спорное утверждение, - заметил Ершов.
– Тебя могут посчитать иностранным шпионом, использовавшим спасение Кирова для внедрения в руководство страны.

– Не посчитают, если я продемонстрирую сперва Кирову, а затем и Сталину, доказательства своего иновременного происхождения, - возразил Белов.

– Ну, допустим, - не стал спорить Ершов.
– Продолжай, Максим.

– Во-вторых, Киров может помочь мне выйти на контакт со Сталиным, - сообщил Белов.
– В нашей истории Сталин прибыл в Ленинград на следующий день после убийства, думаю, узнав о покушении, он поступит точно так же, особенно, если сам Киров его об этом попросит.

– Допустим, - повторно кивнул Ершов.
– Что-нибудь еще?

– Да, товарищ полковник, - кивнул Белов.
– Не уверен, что у меня это получится, но я постараюсь отговорить Сталина от обвинений в покушении на Кирова Зиновьева со товарищи. Тогда не будет «Первого московского процесса» и, возможно даже, что и «Большого террора».

– Значит, ты хочешь избежать «Большого террора», - задумчиво произнес полковник Ершов.
– По-твоему, он был не нужен?

– Нужен, товарищ полковник, даже необходим, но не такими же методами!
– ответил Белов.
– На мой взгляд, репрессии должны быть точечными, а не массовыми, и без этих липовых обвинений всех и вся в шпионаже. Уверен, можно найти вполне объективные причины, чтобы кого - посадить, а кого - и расстрелять!

– Тут я с тобой согласен, - хмыкнул полковник.
– Подумай еще над тем, что репрессии стоило бы растянуть во времени, например, с тридцать пятого по тридцать восьмой годы, а не проводить за один год. Ладно, вернемся к Кирову. Что еще может дать его спасение?

– Еще Киров может помочь Сталину с Орджоникидзе, - ответил Белов, много времени посвятивший изучению взаимоотношений между этой троицей.
– До самой своей смерти Григорий Константинович противился разделению Наркомата тяжелой промышленности на части, хотя этот наркомат представлял из себя трудноуправляемого монстра и разделение это напрашивалось само собой. Если Сталин и Киров смогут убедить Орджоникидзе, это будет просто отлично, поскольку в противном случае задуманная нами подготовка СССР к войне будет сопряжена со значительными трудностями.