Киммерийский закат
Шрифт:
— Истомин говорит, — услышал он в трубке бархатистый, с томным аристократическим придыханием голос «русского лорда». — Бойцы генерал Ранского, как и сам он, вооружены автоматами. Их надо было бы разоружить, но вы к этому не прибегайте. И дело не только в попытке избежать столкновений. Пусть появление вооруженных людей откликнется у хозяина резиденции небольшим шоком; пусть он проникнется тревогой москвичей, которым приходится жить в городе, наводненном военной техникой и солдатами.
— Однако всю вооруженную
— Всю и не надо. Генерала и пару автоматчиков, для антуража.
А спустя тридцать минут на стоянке у виллы появилась кавалькада из «газиков», предоставленных группе «федералов» армейскими авиаторами. Из них тут выбралось около десятка бойцов в камуфляжках. Генерал Ранской, тоже закамуфляженный, театрально пытался имитировать некое подобие смены караула у главного входа; он суетился и все отдавал и отдавал какие-то команды, которые никто не собирался ни выслушивать, ни тем более — выполнять. Однако продолжалось все это недолго. Как только начальнику охраны и двум мудрецам-майорам, с ироническими ухмылками наблюдавшим за тем, как приезжие автоматчики пытались «подобру» оттеснять их бойцов, весь этот спектакль надоел, генерал Буров своим полубасом решительно и сурово проговорил:
— Да уймите вы наконец своих борзых хлопцев, генерал Ранской. Если бы мы захотели воспрепятствовать вашему появлению здесь, все вы уже сидели бы по кустам за триста метров отсюда.
— Причем сидели бы, к сожалению, уже не все, — вежливо уточнил Курбанов, озаряя генерала своей холодной, парализующей улыбкой.
— Предупреждаю также, что вся территория простреливается моими снайперами, — уведомил Ранского начальник охраны резиденции.— Сейчас я доложу Президенту о вашем прибытии, — проследил он за тем, как ко входу в КПП подтягиваются полтора десятков политиков, — и, если он решит принять вас…
— Он решит, мы в этом не сомневаемся, — сразу же поубавил свою прыть Ранской. — Вы же понимаете, что мы по любому должны попасть в резиденцию.
— Если мы и пропускаем вас, то лишь ради того, чтобы вы могли продемонстрировать, насколько воинственно настроены освободить Президента, — уже откровенно иронизировал Буров по поводу всего этого маскарада. — Однако вместе с вами, генерал, на территорию объекта позволено будет войти только двум бойцам.
— Причем жесткое условие: автоматы за спинами, — дополнил его инструктаж Курбанов. — Малейшая попытка переместить их на грудь будет пресечена снайперами.
Ранской, генерал из афганцев, попытался то ли возразить, то ли приструнить зарвавшихся охранников, но, вовремя осознав бессмысленность подобной пикировки, в сердцах, по-мужицки махнул рукой.
Первым, кто встретился генералу и его автоматчикам, шедшим впереди депутатов, была супруга генсека-президента. Буров уже знал: после отлета «группы товарищей»,
Она понимала, что возвращаться в Кремль в сопровождении гэкачепистов Президенту не с руки, да это было бы и небезопасно; а вот почему он не воспользовался самолетом, которым прилетели эти двое, с путчистами вроде бы не связанными, этого она объяснить себе не могла. Супруг, конечно, сообщил ей об ожидаемом прилете группы Елагина. Однако Лариса Акимовна знала, насколько враждебно этот невесть откуда и ради чего явившийся миру Президент России был настроен по отношению к идее «возрожденного Союза», а потому не доверяла ему. Внутренне она уже предчувствовала, что как раз из-за агрессивности Елагина путчисты очень скоро окажутся ситуативными союзниками главы трагически разваливающейся державы.
Так вот теперь, увидев на дорожке, ведущей к резиденции, незнакомых ей вооруженных автоматами людей, которые оторвались от группы гражданских, эта хрупкая, европейского вида и воспитания женщина — что не так часто встречалось в плеяде «руководящих жен», — инстинктивно подалась навстречу военным и со всей возможной в этой ситуации наивностью спросила:
— Так вы что, генерал, прилетели нас арестовывать?!
— С чего вдруг? — милостиво раскинул руки воинственный спаситель.
— Но ведь вы же посланы сюда Елагиным?
— Именно поэтому… Да успокойтесь же; мы не арестовывать, мы освобождать вас прибыли!
И наградой генералу за его храбрость и преданность стали слезы благодарности на глазах первой дамы страны.
Несмотря на позднюю ночь, самолет с Русаковым и его семьей на борту в аэропорту «Внуково-2» встречала солидная «группа товарищей» и почти такая же по численности стая вездесущих журналистов. Улавнивая всю неискренность улыбок встречавших его высокопоставленных «федералов», Президент искренне пытался ответить им улыбкой благодарности. Однако тысячи телезрителей смогли потом убедиться, что ничего подобного улыбке на искаженном растерянностью, — а возможно, и страхом, — лице главы гибнущей страны появиться уже не способно было.
Наблюдая со стороны за тем, как по шаткому трапу Президент медленно, неуверенно возвращается в столицу, русский лорд Истомин с аристократической невозмутимостью — обращаясь не столько к стоявшему рядом с ним офицеру главного разведуправления, сколько к самому себе — произнес:
— …А ведь это и есть тот самый классический роковой случай, когда публичное возвращение правителя во взбунтовавшуюся столицу представляется еще более гибельным для империи, нежели его таинственное отсутствие.