Киммерийское лето
Шрифт:
Сегодня у них мужское дело — покупка новых часов Старые Андреевы часы, после того как над ними хорошо потрудился Игорь Лукин, уже не поддавались никакой регулировке; поэтому, когда встал вопрос о подарке к знаменательному дню перехода в десятый класс, он сделал заявку на часы; собственно, придумать что-то другое, оставаясь трезвым реалистом, было трудно. Конечно, неплохо бы иметь дома стереофонический проигрыватель, но это пока не по карману. Вот если летом удастся подзаработать в стройотряде… Андрей рассеянно огляделся, увидел отца и соскочил с парапета.
— Здравствуй,
— Двадцать пять минут Ничего, я не скучал, здесь интересное место в смысле наблюдений, — баском ответил Андрей. — Что же, пойдем прямо по магазинам, или ты хочешь закусить? Тут вот, рядом, есть сосисочная.
— Да я, признаться, не думал, — сказал Кирилл Андреевич — Мама, вероятно, будет ждать с ужином. А ты проголодался?
Андрей вовсе не проголодался, и о сосисочной на углу он сказал лишь потому, что в ней были установлены пивные автоматы. Разумеется, он давно уже мог бы побывать там с кем-нибудь из приятелей, но такого рода эскапада отдавала бы мальчишеством: ничуть не лучше, чем тайком курить в школьной уборной. Вот зайти в пивную с отцом, как мужчина с мужчиной, это было бы здорово, и на это он главным образом и рассчитывал. А вовсе не на сосиски как таковые. Но раз отец не догадывается, придется отложить до более благоприятного момента.
— Нет, — ответил он честно, — я вовсе не проголодался. Просто я думал, что ты…
— Я, признаться, побаиваюсь всех этих сосисок — и так приезжаю из каждой командировки с больным желудком, лучше уж воздержимся. Ты куда хотел пойти, в универмаг какой-нибудь?
— Я думаю, заглянем на Сретенку, там хороший фирменный магазин. Тут недалеко. Кстати, ты сколько ассигнуешь мне на подарок?
— Сколько? — Кирилл Андреевич пожал плечами. — Я не знаю. Ты говорил, кажется, что хорошие часы стоят рублей сорок?
— Да, около этого А что, если мы сделаем иначе — купим за тридцать, а десятку ты мне презентуешь наличными? Дело в том, что мне нужны деньги — лишние, понимаешь, сверх обычных карманных. Мы решили отпраздновать в складчину, и не дома у кого-нибудь, а пойти в «Прагу». Ну, не в ресторан, разумеется, а там, внизу. Нас будет человек шесть — значит, платить придется троим… в общем, не хотелось бы подсчитывать в уме каждую копейку!
— Да, это неприятно, — согласился Кирилл Андреевич. — Особенно если ты с девушкой! Ну что ж, ради такой оказии могу снабдить тебя лишней десяткой, а на часах уж экономить не станем.
— Я просто думал, что выходит многовато…
— Ничего, за этот квартал ожидается неплохая премия.
— Спасибо, папа. Между прочим, я хотел у тебя спросить… Ты понимаешь, у меня, кажется, будет возможность записаться в стройотряд…
— Куда записаться?
— Ну, ты знаешь, эти студенческие строительные отряды.
— А какое отношение имеешь к ним ты?
— Школе дали три путевки, по комсомольской линии. Это институт, который над нами шефствует. Я хотел спросить
Кирилл Андреевич ответил не сразу. У спуска в подземный переход он купил «Вечернюю Москву» и на ходу невнимательно просмотрел заголовки. Они прошли низким широким туннелем, наполненным слитным гулом текущих навстречу друг другу человеческих потоков и разноголосыми зазывными воплями продавцов цветов и лотерейных билетов, и снова поднялись наверх к монументальному порталу «Детского мира», где, как всегда, живописными группами сидели обремененные дневной добычей гости столицы. На углу улицы Дзержинского Кирилл Андреевич остановился и задумчиво оглядел площадь.
— Почему, собственно, ты решил ехать с этим отрядом? — спросил он.
— Ну, как тебе сказать, — Андрей пожал плечами. — Прежде всего, там можно что-то заработать, это тоже не лишнее…
— Ну, ехать только ради этого… — скептически хмыкнул отец.
— Ты считаешь, в моем возрасте рано учиться зарабатывать деньги?
— Не то чтобы рано, но… Видишь ли, обычно это получается само собой, и едва ли этому следует «учиться». Просто когда человек начинает работать, он начинает получать вознаграждение за свой труд… так что учиться нужно не зарабатывать, учиться нужно работать — это дело другое. А ты переводишь в несколько иную плоскость. Зря, мне кажется.
— Слушай, тут примерно две остановки — сядем на троллейбус или пешком?
— Я с удовольствием пройдусь, только не беги. Мы ведь не опаздываем?
— Нет, там до семи. Ты понимаешь, я просто хотел сказать, что иногда бывает приятно почувствовать себя материально независимым… ну, в какой-то степени. Купить себе что-то на деньги, которые сам заработал… Но это не главное, конечно. В основном я решил поехать потому, что чувствую, как мне не хватает знания жизни.
Кирилл Андреевич усмехнулся:
— Не такая уж беда в твоем возрасте.
— Ну, это как сказать, — возразил Андрей. — Через полгода мне восемнадцать лет. А что я видел, кроме Москвы и Энска? Так хоть на целине побываю — все-таки новые впечатления…
— Впечатления — дело другое, — согласился Кирилл Андреевич. — Что ж, я не против. Не знаю, правда, как к этому отнесется мама.
— Ну, родительницу мы как-нибудь уломаем общими усилиями.
— Андрей, я просил тебя не употреблять этого дурацкого выражения, и не один раз. Почему ты не можешь просто сказать «мама»?
— Могу, конечно. Я так и обращаюсь — «мама».
— Да, но за спиной называешь родительницей. Что за чушь!
— Вероятно, привык в школе, — сказал Андрей извиняющимся тоном. — Ты понимаешь… у нас в младших классах — ну, в седьмом, в восьмом — как-то не принято было говорить о родителях «папа», «мама»… считалось таким сюсюканьем, что ли. Ну, словно мы уже из этого выросли. Вообще не принято было упоминать о существовании родителей. А поскольку мне упоминать о маме приходилось в связи с каждым уроком литературы…