Киндер-сюрприз для декана
Шрифт:
Сколько я проспала? Сколько он вытерпел? Судя по тому что я даже на бок свой любимый не перевернулась – и двадцати минут не прошло.
– Бесишь, – тихо выстанываю я, пытаясь удержаться за сон, хотя там конечно не показывали ничего интересного.
– Котенок, – хрипит так голодно, что встают дыбом даже самые тонкие, самые незаметные волоски на теле, – смилуйся.
– А если нет? – шиплю и выгибаюсь – поближе к стояку, поближе к приключениям…
– А если да? – он контратакует прицельным укусом за мочку уха, – ты что, совсем
Все по классике. Я бы хотела сказать: “Да”. Крикнуть ему в лицо, потребовать чтобы он проваливал. Но все это бесполезно. Сила притяжения между нами не просто тянет – она сталкивает нас, гнет, ломает, впечатывает друг в друга. Поэтому я только раздраженно кусаю пальцы задевшие по моим губам, и поймав вторую его ладонь отправляю её в путешествие ниже ватерлинии. Туда где уже горячо, туда где уже скользко и неприлично.
– Бесишь, – выдыхаю отчаянно, когда он удовлетворенно урчит и наращивает темпы своего наступления, – как же ты меня бесишь, Юлий Владимирович…
– А ты – с ума меня сводишь, Холера, – в тон мне отвечает он и ныряет внутрь меня длинными пальцами, – безнадежно и беспощадно.
Все что у нас есть – безнадежно и беспощадно.
Все что у нас есть – снова и снова сводит нас с ума.
И все-таки слаще этого безумия в моей жизни ничего не было…
Век бы билась в этой агонии…
Он позволяет мне заснуть, только намучившись вдосталь. Когда искусываю в кровь не только губы свои, но и его пальцы – нельзя ж орать, услышат дети. И от того, как хорошо мне было не хочется даже шевелиться, только тяжело дышать и вдыхать запах пальцев лежащих на моих губах.
Так хорошо. Так безумно хорошо… Капец, как же это страшно…
Я просыпаюсь в третий раз в пустой постели. За дверью слышно как восторженно щебечет Каролинка, а солнце… Солнца не видать – шторы плотно задернуты, не пропуская ко мне даже жалкого лучика. Кажется, я проспала…
И на самом деле – поспала бы больше, если бы не страстно вибрирующий телефон на прикроватном столике. Судя по тому, как долго он это делает – кто-то очень долго и очень старательно пытается до меня дозвониться.
К своему удивлению вижу номер Кира…
И четырнадцать пропущенных. Мы что, его затопили все-таки? По-настоящему?
– Доброе утро, – не удерживаюсь, звучно зеваю прямо в трубку.
– Ты спишь еще? – Он звучит озабоченно, но все-таки не настолько, чтобы я резко катапультировалась из кровати, – прости, не думал, что ты можешь проспать до часу.
– До скольки?!
В первую секунду испытываю желание вскочить и забегать по дому в священном ужасе, но потом… Удерживаюсь и остаюсь под одеялом. Я вчера весь день была на ногах – поймут это только мамочки, решившие организовать своему ребенку веселый праздник, а потом… Потом был Ройх. И он тоже в своем роде был утомителен. Даже очень!
– Ты что-то хотел, Кирилл? – проговариваю, выравниваю голос до спокойного. Это оказывается возмутительно просто.
Эй, дорогое сердце, мы вообще-то за этого парня замуж собирались! Он нам нравился вообще-то!
Недостаточно нравился, кажется…
– Кать, – Кир вздыхает как-то невесело, почти обреченно, – нам поговорить надо.
– Да не о чем уже, – буднично отказываюсь я, – сейчас уже поздновато, со всех сторон.
– Не о нас, Катен, – откликается Кир как-то неловко, – об отце твоем поговорим. Это очень важно.
Разговоры об отце…
Скажем честно, в топе сложных для меня тем эта – безусловный номер один. Уж больно мой папочка был одиозной личностью. Ума не приложу, почему те бандиты из-за которых он повесился, оставили в покое меня и маму – но даже без этого…
Папа был жестоким, скрытным, и ко всему прочему – нарушал закон. И бросил нас, когда его совсем приперли последствия его делишек. Но ведь это не отменяло самого того факта, что без него я бы на свет не родилась…
По всей видимости, выражение лица у меня самое мрачное, потому что когда я выхожу из спальни – аж в два голоса слышу
– Что случилось?
И мама, и Ройх смотрят на меня.. Мама – только-только подняла голову от стола, на котором она разложила детали пазла. Рядом с ней с видом “да не очень-то мне и интересно” крутится Антон.
– Можешь с Карамелькой погулять? – бросаю на маму умоляющий взгляд. Она слегка приподнимает брови, пожимает плечами.
На Антона я смотрю слегка непонимающе. Спровадить подальше своего ребенка я могу, а вот этого конкретного…
– А можно мне с вами, тетя Таня?
Судя по короткому взгляду брошенному на меня исподлобья – моя матушка нравится ему поболе моего. Что ж… Это она может. Тот же Борис Леонидович уже пару лет вокруг неё круги нарезает, вопреки всякой врачебной этике. Накаркал он все-таки со своим “да мне больше по вкусу ваша мама, Катерина”…
– Пойдем конечно, Антошенька, – мирно откликается она и стаскивает Карамельку с широкой Ройховской спины. Он опять что ли в скачки согласился поиграть? Или моя маленькая принцесса вслух захотела пони? У него что, поясница лишняя? Даже Кир соглашался на эту игру один раз из пяти, так он… Помоложе некоторых будет!
Ловлю себя на том, что внутри снова скручивается напряжение от одного только взгляда в лицо Ройха..
Сложно, сложно мне будет…
Ума не приложу, как доверять этому мужчине – себя, свою дочь, свою судьбу…
Не могу поверить, что смогу это сделать.
И совершенно не представляю, как взять и выставить его из моей жизни!
Теплые пальцы касаются моего подбородка. Рефлексивные мысли отбегают назад, будто легкий прибой, оставляя после себя только солоноватое послевкусие.
– Что случилось? – повторяет Юл, глядя на меня в упор сверху вниз. И я на него смотрю, и в какой-то момент – просто сдаюсь. Падаю на него, обхватываю руками, тихонько хнычу что-то бессвязное в светлую ткань его рубашки.