Киндрэт (Тетралогия)
Шрифт:
— Хорошо, я внял твоей просьбе. Теперь можешь идти.
— Так вы возьмете меня в клан? — спросил Влад, стараясь не показать свою надежду на его положительный ответ.
— Я подумаю, — неопределенно отозвался Миклош и усмехнулся, взглянув на мормоликаю.
— …Ладно, — произнес человек, когда они отошли на несколько шагов от комнат Бальзы, — я хотя бы попробовал.
Видимо, это можно было считать попыткой утешить себя.
— Если Миклош не согласится, остается еще Кристоф, — продолжил размышлять вслух Влад, — а если и он откажет…
— Ты можешь не становиться
— Я не хочу быть донором! — ответил он резко, но тут же сбавил тон. — То есть, если ничего не получится, я лучше останусь тем, кто я есть.
— И будешь донором, — повторила мормоликая, — как все эти люди со временем, если ситуация достаточно долго не изменится в лучшую сторону. Но, предположим, ты станешь одним из нас. Ты же понимаешь, что тогда тебе придется пить кровь твоих собратьев. Приходить в тот самый зал, где ты жил, выбирать себе жертву. Видеть ненавидящие, испуганные взгляды. Для всех ты станешь предателем. Тебя это не смущает?
Влад помрачнел, шагая по длинному коридору, ведущему от жилья тхорнисхов к круглому холлу, не принадлежащему никому.
— Я думал об этом. Нет, не смущает, — ответил он наконец с твердой уверенностью в голосе. — В конце концов, это моя жизнь. И я никого не предаю. Люди не так уже сильно отличаются от вампиров.
— Ты бежишь от трудностей, — заметила мормоликая.
— Хотите сказать, что я трус?! — Человек резко остановился и свирепо уставился на Фелицию. — Я сам вызвался ехать в город, хотя это было опасно. Я сам пошел с Доной, когда она пыталась спасти родителей Марии…
— Да, ты соглашаешься на авантюры, — признала мормоликая, с интересом глядя в лицо, потемневшее от гнева на несправедливое, как ему казалось, обвинение. — На захватывающие приключения, которые дают тебе почувствовать себя героем. Но ты не готов справляться с бытовыми тяжестями. Они тяготят тебя.
Влад неожиданно усмехнулся, успокаиваясь.
— Знаешь что, Фелиция? Теперь я точно знаю, что умеют делать даханавар — влезать людям в душу. Да, ты права. Мне противно сидеть в одной комнате взаперти с кучей народа, слышать постоянное нытье, мыться в ледяном ручейке по очереди с женщинами, есть одни и те же консервы… И я не хочу быть кормом.
— Никто не хочет быть кормом, — улыбнулась она в ответ. — Но полагаю, скорее всего Миклош обратит тебя. Ты произносишь практически его слова.
Глава 28
Холод вечности
Искусство создает и крушит многие миры, и ему ничего не стоит стащить луну с неба, закинув туда свой алый кушак. Оно, если вздумается, способно творить чудеса, а когда оно вызывает из глубин чудовищ, они покорно являются.
Дона поднималась по лестнице своего прежнего дома, на ходу просматривая записи, сделанные в городе. Как и говорил Франциск, мир кадаверциан продолжал бодро переделывать
Вилисса была уверена: еще немного, и начнутся землетрясения, из-под земли полезут те же самые горы, что в потустороннем пространстве, солнце навсегда спрячется за плотными облаками, и выползет вечный туман. А защитная граница, установленная некромантами, будет сметена. Сдута, как пушинка. И что произойдет тогда, Дона не могла себе даже представить. Вернее, не хотела. Ее мир изменился и так слишком сильно и слишком внезапно. Хотя она не могла не признаться, что ей близки эти изменения.
Сегодня она решила зайти в свою городскую квартиру — пентхауз в одном из элитных домов элитного района. Подниматься пришлось пешком, лифты, конечно, не работали. Свет на лестничных площадках тоже не горел. Ни в одной из квартир она не ощущала никого живого, мертвого, впрочем, тоже. Дом казался абсолютно пустым, лишь в подвале вилисса чувствовала какое-то шевеление, но она не собиралась спускаться туда, а находящееся внизу не желало подниматься, так что на него можно было не обращать внимания.
Девушка достала ключ, открыла дверь, сделала шаг вперед и очутилась на продуваемом всеми ветрами пространстве. Стены и крыша ее квартиры оказались разобраны — остались лишь столбы, упирающиеся в низкое небо, и кое-где между ними — куски кирпичной кладки.
Дона прошлась по комнатам. В них осталась мебель, испорченная дождями. По полу в гостиной рассыпались осколки зеркал, они сверкали и переливались в свете луны. Белел кожаный диван, стоящий на фоне ночной пустоты. Но ей не было жаль своей разгромленной квартиры — теперь у нее был целый город.
Вилисса подошла к самому краю крыши. Порыв ветра растрепал ее волосы и бросил в лицо несколько дождевых капель. Дона улыбнулась и глубоко вдохнула свежий воздух.
Под ее ногами лежал испуганный, застывший город. То мертвый и холодный, то вспыхивающий редкими, страстными вспышками жизни.
Девушке показалось, что сквозь облака на небе проступают очертания гигантского креста. Несколько мгновений она смотрела на него, а потом поняла, что уже видела нечто подобное и даже вспомнила где. На одной из картин, нарисованных на стене в клубе фэриартос, куда она ходила в сопровождении Босхета после гибели Сэма. Значит, кто-то из фэри предчувствовал, что произойдет в будущем, если изобразил это? Она никогда не могла понять до конца магию искусства, да и не пыталась…
Вилисса взялась рукой за один из столбов, выглянула наружу, желая взглянуть на соседнее здание, и неожиданно услышала за спиной негромкий голос:
— Осторожнее. Не упади.
Она быстро отступила назад, оглянулась и увидела того, кого меньше всего ожидала видеть здесь. В центре комнаты стоял Гемран Фэриартос и с улыбкой смотрел на нее.
— Как ты здесь оказался? — спросила Дона удивленно, рассматривая его утомленное, но довольное лицо.
— Мне сказали, что ты здесь… — Он нахмурился, вспоминая что-то, потом тряхнул головой, явно не вспомнив. — Неважно, кто сказал. Я пришел поговорить с тобой.