Киндрэт (Тетралогия)
Шрифт:
— У каждого из нас есть границы, за которые мы не можем выйти, — задумчиво произнес Лигамент.
Глава 27
Сила врага
Стоит человеку выделиться из массы других, как у него появляются враги.
Они нравились детям и подросткам. Особенно детям и подросткам. Фелиция всегда знала об этом и сейчас наблюдала за тем, как ее ученики общаются с людьми. Никогда раньше семье даханавар не предоставлялась возможность
Дети помладше были в восторге от Себастьяна. Светловолосый широкоплечий гигант с добродушной, открытой улыбкой позволял им висеть на себе, усаживаться на колени и отвечал на множество вопросов. Те, кто постарше, собирались вокруг Ютты, которая могла часами рассказывать самые невероятные истории и придумывать занимательные игры.
Юные девушки млели от Николаса. Юноши ловили взгляд Констанс. Красивые, веселые, заботливые, вежливые и молодые даханавар помогали им забыть о том, что творится в городе, о погибших родственниках, разрушенных домах, потерянном имуществе.
Фелиции тоже было о ком сожалеть. Стэфания, верная подруга, которая была рядом на протяжении многих столетий, присоединилась к призракам, окружающим мормоликаю, и теперь часто леди мысленно разговаривала с ней и даже порой радовалась, что Дарэла нет рядом и он не может услышать ее молчаливые беседы с погибшей.
«Все мы — гамельнские крысоловы, — думала Фелиция, замечая, как дети и молодые люди радостно вспыхивают, когда видят рядом кого-то из своих новых друзей, как стремятся поговорить с ними, получить улыбку, несколько слов одобрения, просто прикоснуться. — Мы сами сделали их такими», — размышляла мормоликая, наблюдая, как одна из девушек беседует с Бертом, и ее хорошенькое личико светится восторгом и обожанием. А ведь она видела его всего несколько раз в жизни.
Но, естественно, не все люди были спокойны. Фелиция спиной чувствовала недовольные взгляды. Они не становились враждебными лишь потому, что даханавар постоянно мягко глушили это недовольство. Хотя мормоликая уже говорила Кристофу: невозможно постоянно внушать голодному, будто он сыт, а замерзающему, что согрет. Лучше всего было бы уже сейчас отделять молодежь от старших, уводить детей и воспитывать из них верных друзей и надежных доноров, как уже было когда-то во времена ее юности. Но что тогда делать с остальными?
Вчера она вместе с Констанс зашла в один из залов рано вечером после короткого дневного сна и увидела невероятную картину. Люди испуганно жались к стенам. Плакали маленькие дети. В центре помещения стоял Босхет с пистолетом в руке, а у его ног лежал скорчившийся человек с окровавленной головой. Еще трое отступили на некоторое расстояние от духа-убийцы и с опаской смотрели на него.
— Что случилось? — холодно поинтересовалась мормоликая.
— Кое-кто недоволен своим питанием, жилищными условиями и отсутствием джакузи. Я предложил разнообразить рацион свежим мясом, — бетайлас показал пистолетом на человека, держащегося за голову, — но они отказались. Так что инцидент исчерпан.
Он наткнулся на взгляд Фелиции, сверкающий от бешенства, и не торопясь сунул пистолет обратно за пояс.
— Убирайся отсюда немедленно, — сказала леди Босхету, и тот, пожав плечами, отошел к выходу из зала, прислонился спиной к косяку, угрожающе посматривая на людей. Оценивал обстановку, подозревая, что на мормоликаю могут напасть.
Констанс
— Ничего серьезного. Поднимайтесь, вас нужно перевязать.
Это было еще одно потрясение для людей. Как оказалось, вампиры не бросаются на человека, лишь почувствовав запах крови, не впадают в безумство и не готовы разорвать любого, оказавшегося на дороге. Спокойствие было восстановлено, напряженная ситуация разрядилась сама собой.
— Отходняк, — глубокомысленно заявил Фелиции Босхет, дожидающийся ее у дверей зала. — За ночь вы накачиваете их своей силой, как наркотиками, а днем приходит отрезвление.
— Никогда больше не смей поднимать на них руку, — резко сказала мормоликая, обрывая его самодовольную болтовню. — Иначе они будут бояться и ненавидеть нас.
— Вы, конечно, очень умны, Леди, образованны и толерантны, — скучающим тоном произнес бетайлас, — но вы, похоже, просто не понимаете, что иногда надо применять силу. Многие это уважают. Да, они будут бояться, но зато у вас больше не возникнет проблем. Кроме того, они и так ненавидят всех вас.
Никогда раньше Фелиция даже не могла подумать, что будет стоять и разговаривать со слугой кадаверциан, как с равным.
— Я знаю, когда и как нужно применять силу, Босхет. Но у нас могут возникнуть проблемы с теми людьми, кто готов доверять нам, кому мы нравимся.
— Поэтому приглашайте меня или кого-нибудь еще из бетайласов для разрешения конфликтов, — с улыбкой, полной превосходства, предложил он. — Мне это доставит удовольствие, а вы не будете пачкать руки.
— Благодарю за помощь, — отозвалась Фелиция холодно. — Не смею тебя больше задерживать.
Он ухмыльнулся, отвесил ей ироничный поклон и удалился.
Практически весь нижний этаж был отведен для человеческих «гостей». В залах можно было более-менее удобно жить. Полы застелили спальными мешками, поставили несколько больших палаток для раненых и выздоравливающих, пару углов отгородили импровизированными ширмами.
В одном из смежных помещений организовали что-то вроде столовой. Рамон, уподобившись Посейдону, пробил в каменном полу дыру, через которую вывел подземный родник, и теперь в глубоком желобе постоянно была питьевая вода. Для этого он воспользовался деревянной палкой, подобранной в парке, и бриллиантовой заколкой Фелиции. Фокус, несложный для лугата, вызвал волну восторга у молодежи.
Якоб Асиман, получивший своего ученика после очередной поездки кадаверциан в город живым и относительно здоровым, в порыве вдохновения обещал подумать над созданием синтетической пищи. Но не сейчас, а в ближайшем будущем, когда некромантам окончательно опротивят поездки за продуктами, или когда запас продовольствия закончится в магазинах. А пока обеспечил людей источником тепла в виде нескольких жаровен, на которых не гасли раскаленные угли.
Фелиция спросила его, что слышно про Амира, и радужное настроение Якоба несколько подпортилось. «Ничего, — хмуро ответил он. — Они успели скрыться до того, как началось все это». — «Думаю, теперь весь оставшийся клан асиман — на территории Северной Африки в старом убежище, — заметила мормоликая. — Ты жалеешь, что остался?» Якоб поморщился: «Фелиция, не надо применять на мне ваши психологические приемы. Поберегите их для людей. Что сделано, то сделано». С этими словами он развернулся и ушел прочь.