КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
– Что мы видели? – лениво спросил Черный, завалившись на кровать поверх шкуры какого-то животного типа медведя. Ловкий паж сию минуту оказался рядом и с почтением содрал с него сапоги – растоптанные боты из воловьей шкуры.
– Ну, как же, – оживленно продолжал болтать неутомимый паж, отправляя сапоги Черного в угол с таким почтением, будто это были шелковые туфли, вышитые драгоценными каменьями, – а почтение к Дракону? Он чуть не зарубил этого Воканну! Как тот верещал! Так ему и надо! Никогда мне не нравился… Какой-то он …
Я мысленно согласился с пажом.
–
– Это да, – с готовностью согласно закивал головой паж. – Но за вас-то Лар не сумеет заступиться! Его просто завтра не пустят близко к арене. Или у вас есть какой-то план?
Лицо мальчишки просто лучилось от любопытства, и я моментально представил себе, как он – хитростью ли, подкупом ли, но выспорил это право у прочих слуг – прислуживать вечером Тристану-смертнику, чтобы самому, первому, разузнать, на что он надеется, и потом рассказать всем…
Черный блаженно закрыл глаза.
– Да какой план, – неохотно произнес он. – Башку ему оттяпаю, и все.
Физиономия мальчишки помрачнела, на ней проскользнула тень досады – Тристан не стал выдавать своей тайны, рассказывать о своем плане, значит, и разболтать на кухне в свете печи за стаканчиком доброго винца, не о чем будет. Но паж тут же утешился – по-моему, он просто решил наврать с три короба. Все равно Тристан завтра будет покойником, и спросить не с кого будет, решил он.
– Только попробуй пискнуть, – рыкнул я, заметив на его лице мечтательный полет фантазии, – только попробуй наврать, я тебя так отделаю..!
Паж, вздрогнув, треснул об пол целую кипу тарелок и с удивлением воззрился на меня.
– Так это правда, господин! – прошептал он. – Ты и в самом деле..!
– Оставь меня со своими фантазиями! – нервно крикнул я. – И попробуй только наврать – я не шучу! – и я пришибу тебя!
– Да оставь его, – лениво произнес Черный. – Пусть врет.
Паж колобком выкатился из нашей комнаты, и уже за закрытыми дверями что-то уронил, загремела кастрюля и посыпались серебристым дождем ложки.
Беспокойство не отпускало меня; я находился словно в бреду, словно сомнамбула слонялся по комнате. Положив ладони на остывающие камни камина, я закрыл глаза. Мне казалось, мысль моя пронизывала насквозь замок, и я слышал, слышал неугомонного Зеда, празднующего победу. Я видел его, огромного, разъяренного и возбужденного одновременно, словно дикого зверя, почуявшего вкус крови. Он расшвырял своих пьяных вассалов, которые славили его и говорили о его силе, он крушил их угодливые, притворно ухмыляющиеся рожи, он ненавидел их и не находил себе места. Ему что-то было нужно, но не эти притворные льстивые похвальбы, его что-то беспокоило, но он не знал, что. Дракон был, бесспорно, прав – будь у Зеда шанс, хоть полшанса достать Черного, и он накинулся бы на него и убил. Ему не нужна была слава, ему даже месть была не нужна – он жаждал утоления своей ненависти. И каждый раз, ударив, он ощущал боль оттого, что удар этот предназначался
И это разрывало душу Зеда, рвало его в клочья, и он страдал, и кричал в муке – о, этим рыком он мог бы устрашить целое войско! Сколько в нем было страсти, ненависти и жажды убийства! И я, стоя с закрытыми глазами, видел словно наяву его перекошенную красную рожу, его искаженный слюнявый рот со стиснутыми гнилыми зубами, а его горячее дыхание словно опаляло мне шею, будто он стоял у меня за спиной.
– Мне кажется, я его слышу, – прошептал я. – Я слышу звон мечей и кубков… Он пьет, он много пьет, и его вассалы славят его. Я слышу его тяжкие удары – да, не многие могут их выдержать. Мне страшно… Он убьет тебя, он хочет тебя убить!
– Да у тебя жар! Приляг, отдохни…Ты чересчур переживаешь за меня. Почему ты в меня не веришь?
– Я верю в тебя. Ты силен и смел, может, даже сильнее Зеда, но он хитер и бесчестен. Я не успокоюсь, пока ты не наденешь пояс – ты знаешь, о чем я говорю. И не перебивай меня. Это, может, и бесчестно, но так ты останешься жив и невредим.
Черный недовольно поморщился; я говорил о поясе с силовым полем, которое окутывало владельца непробиваемым невидимым коконом. Даже если бы Зед со всей силы ударил мечом по телу Черного, защищенному таким коконом, он не причинил бы ему не малейшего вреда.
– Хорошо, – покладисто ответил Черный, – я надену его. Чтобы ты не беспокоился так за меня.
– Надень сейчас же! – я содрал тонкий металлический поясок с себя. Он был сложен из тонких маленьких пластинок, и на вид ничем не отличался от местных поясков, подпоясывающих небогатых простых людишек. Черный недовольно поморщился, но без слов взял его из моих рук и надел. Застегнул пряжку и щелкнул замочком, он активизировал его.
– Теперь тебе будет спокойнее? – спросил он. – Ну же, смелее!
Я кивнул; теперь мне было много спокойнее, и крики Зеда, которые, как мне казалось, сочились из всех щелей меж камнями, уже не пугали меня.
– Пусть теперь порадуется, – пробормотал я. – Теперь ему не убить тебя!
– Ляжешь спать? – спросил меня Черный. – Завтра великий день!
– Для тебя, – ответил я. – Это тебе нужно как следует выспаться. А я еще не лягу; не смогу уснуть. Ты спи. Я постою на страже – сдается мне, что этот паж, которого к нам приставили, уже сидит на кухне и врет всякую чушь о тебе, и вся наша охрана сбежалась его послушать. Я посторожу. Спи.
Черный вернулся на свое ложе и через некоторое время я услышал его спокойное ровное дыхание. Он спал; а я все еще слышал этот разгул. Моя душа словно отделилась от тела, я чувствовал себя одновременно и в нашей комнате, и в другой части замка, видел одновременно и темные балки на нашем потолке, и красивые витражи в зале, где принц готовился к поединку. Мое воспаленное воображение рисовало мне одну картину за другой, и мороз пробегал по коже. Я пытался остановить эти мысли, и не мог от них избавиться, я словно сошел с ума и бредил…