КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ

Квилессе

– Господин Тристан! – с деланным восторгом выкрикнул он. Словно волна от нас откатилась – я увидел цепочку из сотен голов, которые оборачивались по направлению от нас к ложе Императора, и слышал сотни голосов, шелестящих, как листья, одно лишь слово: «Тристан». – О я, глупец! Конечно! Кто же еще не боится сиятельного…

«…Кроме этого недоумка Тристана, который все равно покойник»,- этого, разумеется, толстяк не сказал, но, судя по интонации его голоса подумал, деланный восторг в самой высшей точке своего выражения вдруг сорвался и скис, словно толстяк понял, что и сидеть-то с ним рядом опасно (сиятельный увидит!).

Черный раздраженно пожал плечами; он долго сердился на такие вот обиды –

другими словами, он быстро покупался на уловки тех, кто таким образом пытался разговорить его.

Тем временем волна голосов разрасталась, крепла, нарастала, как звук приближающегося шторма.

– Тристан!

Это воскликнул человек где-то далеко, почти у самой Императорской ложи, и волна пошла обратно – теперь из тысяч поворачивающихся в нашу сторону голов и криков. Дерущиеся на арене на миг, по-моему, остались без внимания – а кому интересен какой-то поединок, когда настоящие события развернутся, наверное, попозже?! Запахло скандалом, а иначе и быть не могло – если этот нахал, Тристан, в прошлом году оскорбивший сиятельного, тут, и не таится, значит, что-то будет.

Император поднял голову и глянул в нашу сторону поверх толпы – Черный, засранец, привстал и слегка поклонился ему. Каков нахал! По трибунам снова прокатилась волна шепота, разрастающегося в захлебывающийся от восторга и предвкушения скандала рев. Что о себе возомнил этот Тристан?! Разве так кланяются Дракону? Где почтение и благоговение?! И как он вообще посмел подняться и обратить на себя внимание?!

Пока любители сплетен взахлеб перемывали косточки Черному, поединок кончился. Выиграл, кстати, Лар – я отметил это краем глаза, как и то, что принц был бесконечно смущен и растерян, потому что на трибунах стоял гвалт, шум, и никто на него не обращал внимания. Я ощущал себя так, словно сижу в кипящем котле; от косых взглядов на мне чуть ли не дымилась одежда.

– Черный, ты что творишь, – зашипел я, оглядываясь. Где-то за спиной послышалось совершенно отчетливо: «Прямо в сердце!», и я понял, что и о моих подвигах Император как минимум наслышан. Как максимум – мне уже подписан смертный приговор. – Зачем ты высовываешься?! Давай сбежим, пока не поздно!

– Смешной! – зашипел мне в ответ Черный. – Уже давно поздно! Ты забыл, зачем я здесь?

– Черный!

– Не бойся; похоже, победит принц Лар, и я буду драться с ним. Это не опасно – не так опасно, как с Зедом. Все хорошо!

– Дракон уже все знает о наших с тобой похождениях! Видишь, вон стоит какой-то языкастый, лопочет… думаешь, он ему сказку на ночь рассказывает?! Нифига! Он рассказывает про то, как я пришил охранника Зеда!

– И правильно сделал, – хладнокровно отрезал Черный. – Никому не позволено грабить, тем более – охране принца. Это порочит власть Дракона.

Недаром я чуял беду! Когда победитель и побежденный ушли с арены, и не на кого стало смотреть, когда торопливые слуги начали готовить арену к следующему поединку, а публика взахлеб обсуждала присутствие Тристана на боях, вышел Зед.

Он, против обыкновения, был абсолютно спокоен. Я увидел его потому, что ожидал его появления – трибуны чуть ли не скандировали «Тристан, Тристан!», и Зед не мог не услышать этих криков. У меня вспотели ладони, и сердце трепыхалось как овечий хвост, когда я увидел проступающую из темноты золоченую грудь сиятельного, а затем его горящие глаза.

Он просто стоял и смотрел на трибуны, выискивая знакомое и ненавистное ему лицо. Лар, проходя мимо него, нечаянно задел его плечом, но Зед словно не заметил этого. Он понимал, не мог не понять – он проиграет принцу Лару, проиграет, и этот недоносок, этот Тристан, вызовется сразиться с победителем. Лар, этот благородный недоумок, не сможет отказать народному герою –

вон как вопят восторженные почитатели: «Тристан!». Еще и скажет, что для него это – огромная честь… Тристан выйдет… и тогда – не зависимо оттого, кто из них двоих победит, – Тристана заметит Дракон. Он уже его заметил – это для него трибуны выкрикивают имя Тристана. А если Тристан покажет себя, а ему, как ни горько это признавать, есть что показать, государь приблизит его к себе. Да это, в общем-то, и не важно. Государь уже решил это, и ему нужен лишь предлог для того, чтобы приблизить к себе неизвестного никому человека.

И тогда Тристан, тот, кто встал у него, сиятельного и могучего Зеда на пути, тот, который осмелился отнять у него, у Зеда, его кусок, который оскорбил его, это ярмарочное дешевое дерьмо, станет ему ровней… Или – нет! – он станет выше него, потому что сам Зед давно в опале. Ловок, сопляк… и смел – вот на чем он выезжает. Никто, кроме него, не осмелился бы выступить открыто против принца Зеда, и это немаловажный плюс в его пользу.

Мы явно недооценивали сиятельного Зеда, думая, что он лишь кулаками размахивать умеет. Нет – он умел соображать, и довольно быстро. Все эти мысли, что я здесь высказал, пронеслись у него в мозгу за считанные мгновения, пока он искал в толпе лицо Черного. И даже более того – увидев, наконец, нас обоих, и лишний раз убедившись, что это именно мы, и что мы не ушли, он развернулся и быстро ушел в тень, пока его не заметил кто-то из свиты Дракона.

Это действительно Тристан. И если выиграет Лар, то все будет так, как и предполагается.

Значит, Лар не должен выиграть, чтобы Тристан вышел не против Лара, а против Зеда.

Тогда некого будет Дракону приближать к себе…

Вся эта страшная сказка пронеслась в моей голове и выглядела она так правдоподобно, словно я умел читать чужие мысли. Казалось бы, что произошло? Да ничего; ну, вышел человек на миг, оглядел вопящую в восторге публику, и снова скрылся, его и не заметил никто, кроме меня. Но я умирал от страха – от страха за Черного.

– Черный, остановись! – зашептал я, дергая его за рукав. – Зед! Ты его видел? Он только что выходил посмотреть на тебя!

– Да ну?

– Он что-то замыслил, вот увидишь! Он что-то придумал, он не даст тебе драться с Ларом! Он сделает так, что тебе придется драться с ним самим!

Черный посмотрел на меня холодным злым взглядом:

– Это было бы еще лучше, – произнес он смешным напыщенным тоном, стараясь казаться крутым. – Мне будет приятно разделать его под орех!

– Какой орех?!

– Грецкий.

– Ты с ума сошел! Он убить тебя хочет!

Черный упрямо молчал; я, сходя с ума от страха, вновь уставился на арену – там разворачивалось последнее представление, и режиссером был сиятельный Зед.

Их осталось трое – Лар, как я уже говорил, выиграл у своего оппонента, и теперь готовился драться Зед. Против него стоял некто Воканна, этакий бодрящийся идиотик. Мне он не понравился еще в отборочных турах – хоть и силен он был, и брав, но было в нем что-то отталкивающее. Какой-то он был… трудно объяснить. Неприязнь эта была у меня скорее на подсознательном уровне. Мне казалось, что он глупый, что его шутки – детские, и он хохочет над ними сам больше всех. Его вечно улыбающаяся физиономия с яркими губами наводила меня на мысль о том, что он лопает жирные беляши и целует девушек, не утирая губ. Бе-е! Не знаю, почему я был так против него был настроен, ведь наши комментаторы в один голос пели ему дифирамбы и всячески его расхваливали – больше, чем моего фаворита-Наадира! – как покорителя диких племен и победителя кровожадных варваров. Интересно, он свою роскошную шевелюру и в походе начесывает и окропляет эфирными маслами? Ишь, как воняет…