Кингсблад, потомок королей
Шрифт:
— Ах, капитан, доставьте мне удовольствие, позвольте подарить вам этот букетик. Я слышал о вашем мужестве. Я это понимаю, потому что родился немцем, и хотя я ненавидел Гитлера и всяческое угнетение и тридцать пять лет был добрым американцем, все же, заходя в бар выпить кружку пива, я часто слышу: «Единственный хороший немец — это мертвый немец». Предрассудки всегда одинаковы. Разрешите пожать вашу руку.
— А работы у вас случайно для меня не найдется?
— Возможно, что и найдется. Мне было бы очень лестно, если бы вы у меня работали.
Так Нийл стал продавцом в цветочном магазине, хотя в цветах и обращении
Целыми днями он вел дружелюбные споры с мистером Брандлем, который поносил всякие предрассудки и нетерпимость и сам, как выяснилось, относился терпимо ко всему на свете, кроме англичан, евреев, бразильцев, ирландцев, мормонов, жевательной резинки, цветов подсолнуха, Генриха Гейне и двухместных автомобилей.
Но на свою пенсию и на жалованье, которое ему предстояло получать у Брандля, Нийл не мог содержать дом, ставший для него последним символом независимости и самоуважения. Нужно было заняться — чем?
И тут его предали в собственном доме.
Последнее время он совсем перестал понимать, как ему быть с родственниками, и в его отношении к ним своеобразно мешались юмор и глубокое сознание вины. Раза два-три в неделю он навещал мать и Джоан и видел, что они превращаются в отшельниц. Он говорил себе, что не он, глупые предрассудки сделали их неграми, но для него это было слабым утешением, а для них и подавно.
Сестра Китти Сэйворд теперь не находила для него других слов, кроме: «Да, что такое?» Из всей семьи только в кузине Пат Саксинар великое событие пробудило задор, а может быть, и радость. Она переселилась в учительское общежитие в Саутвест-энд, много работала и, видимо, не жаловалась на судьбу — она была хорошая женщина — только порядочная женщина может быть такой хорошей.
А брата Роберта ему приходилось избегать — очень уж враждебно относилась к Нийлу Элис, во всем слушавшаяся своего брата Харолда В.Уиттика. Она была скверная женщина — только порядочная женщина может быть такой скверной. В марте она начала дело о разводе, обвинял Роберта в жестокости, оскорблении и обмане, поскольку он до женитьбы не сообщил ей, что он «цветной».
Когда Нийл пришел с этой новостью к Вестл, та отозвалась не сразу. С мужской точки зрения она была недостаточно возмущена, но все же высказалась:
— Эта Элис всегда искала в браке только выгоды. И все ее родственники донимают ее, чтобы она от него ушла. Я-то знаю. Послушать моего отца и сестру, так я их предала тем, что не хочу от тебя уйти. Но до сих пор мне удавалось от них отбиваться. Не могу я вырвать тебя из сердца, из души, из тела. Ох, Нийл!
Так бывало в начале их брака, когда их внезапно, посреди разговора, бросало друг к другу. Он чувствовал, что она натянута, как струна, ее глаза улыбались ему, ничего, кроме него, не видя, губы были полуоткрыты, дыхание прерывалось. Он шагнул вперед, и они приникли друг к другу, словно их тела жили своей
Он понял, что бессознательно она впитала в себя легенду о том, что все негры, даже конторские служащие и усталые, нервные мужи науки, наделены исключительной мужской силой, и что эта новая вспышка страсти — плод самовнушения, будто ее сжимает в объятиях потомок Ксавье Пика, к тому же никогда не существовавшего. Но сейчас психологические изыскания были не ко времени, и он поцеловал ее, а она глубоко вздохнула.
Раз она решила остаться с ним, подумал он, ей следует занять свое место рядом с Мартой Дэвис и Коринной Брустер. Преданность жены, обожание дочки, дружба Аша, да если Вестл подружится с Мартой, — чего еще желать человеку?
Он сказал, что хотел бы пригласить Аша и Марту к обеду. Вестл поморщилась:
— Ты думаешь, это будет правильно? Я не сомневаюсь, что они прекрасные люди, но, может быть, им будет неловко? Может, это нетактично по отношению к ним?
— Аш — известный химик, в Париже они обедали у Рица с профессорами Сорбонны, так, авось, как-нибудь выдержат нашу роскошную обстановку!
— Не кричи на меня. Пожалуйста, приглашай их, если тебе так хочется. Но откуда ты знаешь, что они обедали с профессорами у Рица? Они что, хвастаются такими вещами?
— Аш и Марта никогда ничем не хвастаются! А насчет Рица я просто думаю…
— Что за интерес сорбоннским профессорам приглашать на обед доктора Дэвиса? Разве он такой уж знаменитый химик? А если так, что ему за интерес обедать у нас? Мы-то из химии только и знаем, что в кофе лучше не класть соли.
— Я говорил тебе, для меня он не только химик.
— Ты этого не говорил, но пусть будет так.
— Для меня он прежде всего — самый обаятельный человек, какого я знаю.
— Ты забываешь, что я с ним знакома. Он как будто очень приятный и воспитанный, но никакой такой особой обаятельности я в нем не заметила.
— Заметила бы, если б посмотрела внимательно.
— Возможно, возможно. Что ж, пригласим их сюда, и я на них обоих посмотрю очень внимательно.
Нет, добра этот разговор не предвещал. И Аш в ответ на приглашение сказал по телефону:
— А вы уверены, что миссис Кингсблад это будет по душе?
Дэвисы явились — прекрасно одетые, безупречно любезные, но до того сдержанные, словно присутствовала только их внешняя оболочка. Почти все время они ограничивались ответами на замечания Вестл, а поскольку замечаний было мало, то и отвечать почти не требовалось. Нийлу одному пришлось поддерживать разговор, а он не отличался изобретательностью.
Вестл была ужасна. Ее вежливость не знала границ, она соглашалась со всем, не слушая того, с чем соглашается.
— Вероятно, президенту доставляют немало хлопот все эти забастовки, — начал Нийл.
— Ну, конечно… Ты что сказал — забастовки? — пробормотала Вестл.
— Да, уж эти забастовки… — заключил Аш.
Перед обедом Аш и Марта послушно взяли по коктейлю, но так и не допили. «Точно бедные родственники, подлаживаются», — злобно шепнула Вестл Нийлу. Он сам обдумал меню и накрыл на стол, но обед сготовила Вестл, и хотя Марта робко предложила ей свою помощь, подавала одна, взглядом говоря Нийлу: