Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Шрифт:
Властелин любви (The Look of Love)
Великобритания, 2013, Майкл Уинтерботтом
Даже не зная имени режиссера, его руку с первых же кадров опознаешь безошибочно. Отнюдь не в силу яркой режиссерской индивидуальности. Напротив: как раз по причине полного отсутствия индивидуальности, вполне уникальной для человека, входящего в номенклатуру ведущих кинофестивалей.
Уинтерботтом, как и было сказано.
Это не человек, не режиссер – феномен, который следует изучать на курсах режиссерских девиаций. Это Зелиг, герой Вуди Аллена – хамелеон, мимикрирующий под любое окружение. В «Поцелуе бабочки» (1995) – панк, в «Иске» (2000) – классицист. В «Стране чудес» (1999) – социальный реалист-кокни а-ля Кен Лоуч, в «Дороге в Гуантанамо» (2006) –
В биографии Пола Реймонда (1925–2008), богатейшего человека Великобритании, создателя первого (апрель 1958-го) британского стрип-клуба Revuebar и издательской империи, специализирующейся на софт-порно, он – тень самого себя. Это те же «Круглосуточные тусовщики» (2002), посвященные манчестерской рок-волне 1970-х, только пожиже, без драйва. Сходство усиливается тем, что Реймонда играет Стив Кутан, в «Тусовщиках» – Тони Уилсон, владелец лейбла Factory Records.
«Тусовщиков» спасала фонограмма. Во «Властелине» прошлое имитируется аккуратно и скучно. 1950-е – черно-белое кино. 1960-е – ножки в не совсем еще мини-юбках шевелятся на танцполе, а цветовую гамму обогащает поп-артистский анилин.
А еще Уинтерботтом – тень Формана, снявшего фильм о Ларри Флинте, журналам которого реймон-довские «Men Only» и «Mayfair» составили успешную конкуренцию, и Стивена Фрирза, в «Миссис Хендерсон представляет» (2005) уже обыгравшего нелепости британской цензуры. До 1960-х голые девушки на сцене появляться могли, но только в том случае, если стояли неподвижно: жанр «живых картин» считался пристойным, классицистическим. А вот если девушки двигаются – это уже порнография.
Главное, чего катастрофически не хватает в фильме о короле порно – как раз самого порно. В «Ларри Флинте» отсутствие ядреного разврата компенсировалось политическим пафосом. Флинт – яростный борец за свободу слова, за что и получил фашистскую пулю. Реймонд тоже имеет право считаться культурным героем, расшатавшим викторианское ханжество: недаром же среди 45 тысяч членов его «закрытого клуба» числились Питер Селлерс, Джуди Гарленд и Фрэнк Синатра. Но, собственно говоря, и французские бордели до их запрещения в конце 1940-х тоже были культурными очагами.
Все-таки Реймонд – не Флинт. Ну да, любимая жена Флинта кололась и умерла от СПИДа, героин угробил и Дебби (Имоджен Путс), любимую дочь Реймонда: на их отношениях, которые можно было бы назвать пронзительными, если бы Уинтерботтом был способен транслировать какие-либо эмоции, построен «Властелин любви». Но специфической связи между папиной профессией и дочерней судьбой нет: героин косит людей вне зависимости от социального статуса и родословной. И горе отца тоже не знает сословных границ. Но если это фильм о горе, то почему это фильм о Реймонде. А если это фильм о Реймонде, то почему отцовское горе – главная эмоция «Властелина».
Уинтерботтом оставил за кадром большинство коллизий, способных придать биографии Реймонда, скажем так, глубину. Например, он был пылким сторонником и одним из главных спонсоров Маргарет Тэтчер: не странно ли для солдата сексуальной революции? Или совсем не странно, принимая во внимание, что Реймонд был прежде всего капиталистом, успешно вкладывавшимся в недвижимость.
Нет в фильме и полуторалетней истории шантажа – Реймонда мучили бандиты, выдававшие себя за ирландских бомбистов: они подожгли его дом, а телефонные разговоры начинали словами: «Это звонит ваш палач». Нет и выдающейся даже по меркам 1960-х безвкусицы, которую культивировал Реймонд, гордившийся тем, что с пятнадцати лет не раскрыл ни одной книги. Но нет ведь и разврата.
Конечно, сисек и кокаиновых дорожек – иногда нарисованных прямо на сиськах – хватает. Да и невыносимо банально помещенная под потолком камера фиксирует возню Реймонда в койке с двумя, тремя, четырьмя девами. Но чтобы позволить себе такой, в 1970-х вполне общепринятый досуг, не обязательно быть самим Реймондом.
Ведь должно же в жизни короля порно быть что-то этакое, чтобы дух
Война Чарли Уилсона (Charlie Wilson’s War)
США, 2008, Майк Николс
Отменив российскую премьеру «Войны», компания UPI в конечном счете свела все к «спору хозяйствующих субъектов»: фильм «нерентабелен». В самом деле, кто же пойдет на остросюжетный фильм, четырежды номинированный на «Оскар», с Томом Хэнксом и Джулией Робертс в главных ролях! Первые же комментарии UPI гласили, что фильм не покажут из-за «антисоветской направленности». В Интернете о «Войне» писали такое, что волосы шевелились: «советские граждане показаны завзятыми убийцами», фильм изобилует садистскими расправами над мирными афганцами и воспевает техасца-русофоба Чарли Уилсона (Хэнкс), реального конгрессмена, который пролоббировал выделение астрономических сумм на вооружение моджахедов. Самые патриотичные блогеры выбросили на помойку DVD с «Форрестом Гампом» и «Красоткой», где солировали Хэнкс и Робертс.
Как бы ни объясняла UPI свое решение, прокатчикам есть что ответить депутатам, периодически возмущенным прокатом русофобских фильмов: меры приняты, провокация превентивно пресечена. Поставив галочку в отчете, можно благополучно прокатывать «Войну Ханта», где «сербские братья» выставлены зверьем, достойным суда Линча.
Все это было бы скучно и печально, если бы не было так смешно. Смешнее даже, чем запрет «Бората» (2006) ради профилактики «межнациональной розни». В отличие от «Бората», в «Войне» никакого подтекста под маской злостного хулиганства нет. Фильм кристально ясен, все разжевано и названо своими именами. Если сначала прочитать все, что наговорили о жестокости и клевете, а потом посмотреть «Войну» – комический эффект фильма удвоится.
Дело в том, что это никакой не боевик, а комедия, точнее, злой и прямолинейный памфлет, сатира на американский истеблишмент. Памфлет всегда злободневен. Если 76-летний Николс снимает фильм о войне 1980-х, ежу понятно, что он имеет в виду войну в Афганистане наших дней. И СССР здесь не исконный враг США, а враг, которого пришлось бы выдумать, если бы его не существовало.
У троицы экранных спасителей человечества от коммунизма и в помине нет никакой идеологии. Чарли подбирает сотрудников, точнее, сотрудниц по принципу «любую бабу можно научить печатать на машинке, а вот грудь отрастить до нужной кондиции невозможно». В устах блудливой светской львицы Джоанны (Робертс) яростный антикоммунизм кажется сублимацией сексуальных наваждений. Гаст Авракатос (Филип Сеймур Хоффман), истероид из ЦРУ, чем-то напоминающий Бората, бьет стекла в кабинете начальника из-за того, что его не назначили в Хельсинки, а значит, он напрасно три года учил финский язык.
Пролог до боли напоминает самые лихие клише советской пропаганды. Чарли возлежит в бассейне в Лас-Вегасе со стервами-стриптизершами, хлещет виски и хвалится своим статусом. Уличенный в потреблении промышленного количества кокаина чуть ли не в стенах Конгресса, он хватается как за соломинку за лоббирование моджахедов: надо, чтобы о кокаине все забыли. Так что СССР проиграл Афганистан случайно – из-за проблем потасканного плейбоя, в которого вполне бы мог превратиться с годами Форрест Гамп. И хитрые схемы по поставке в Афганистан оружия через посредников тоже строятся при помощи лялек, которых подкладывают нужным людям: а как иначе уговорить евреев продать оружие арабам, которые перепродадут его пуштунам? Особенно издевательски на этом фоне смотрится эпилог – Чарли вручают медаль Конгресса под аккомпанемент напыщенных пошлостей.