Кино и танцы 1977
Шрифт:
Я молчал и смиренно слушал, не перебивая старших товарищей и восхищённо размышлял над тем, насколько же всё-таки богат наш русский язык всевозможными эпитетами, склонениями и фразеологизмами.
Когда гипотетически уважаемое начальство выругалось и выговорились, оно, начальство, решило сделать небольшую паузу, поэтому я немедля решил воспользоваться ей и заступиться за себя-любимого, а посему задал абсолютно невинный, на мой неискушённый взгляд, вопрос: — А что собственно, товарищи, такого странного и ужасного произошло? — и тем самым привёл комиссию в неописуемый гнев, который выразился ещё в десятиминутной ругани и оре.
В конце концов мне это
— Мне?! — набрал он воздуха в грудь и выдал: — Да всем!!
— А поконкретней? — поправляя воображаемые очки попросил массовик-затейник.
— Поконкретней?! Да ты с ума что ль сошёл!! Кто тебе разрешил министров в свой хоровод звать?! Ты диспансеризацию проходил? Что сказал невролог? Что сказал психиатр? — и посмотрев на Кравцова. — Отчёт есть? Что они говорят по этому, — ткнул в меня пальцем, — поводу?
— Так точно! Сейчас результаты изучаются специалистами, — отрапортовал полковник, в очередной раз сняв с себя любые возможные претензии.
— Как напишут сразу же мне на стол! — скомандовал Лебедев и посмотрел на меня. — Ну, так как ты объяснишь своё вольготное поведение? Я бы даже сказал — хамское?!
— И никакое не вольготное и уж тем более не хамское. Обычное поведение, — пожал плечами абсолютно не вольготный не хам.
— Заставлять министров водить хороводы — это ты называешь обычным поведением? Не хамским?!
— А чего тут такого-то? Это же не буржуйские министры, которые крайне далеки от обычных граждан, — пояснил пионер не понятливым товарищам. — А это наши… А наши — они кровь и плоть от народа. Можно сказать — соль Земли! А посему, это наоборот очень замечательно, что члены правительства не отделились от своих граждан, а готовы выступить с ними, так сказать: плечом к плечу, — и вспомнив. — Это, кстати сказать, отметила даже «чебурашка»!
— «Чебурашка»?! — уже отдышавшись от предыдущей дискуссии, неожиданно взревел Мячиков. — Да «чебурашка» твоя была застигнута врасплох, когда пила спирт у себя в кабинете! Спирт, ёлки-палки!! — и запыхтев. — Сегодня с утра не было времени этим заниматься, а сейчас поехали сюда… Но завтра, — он потряс кулаком. — Уволю к чёртовой матери! Как только приду, — махнул рукой, — так сразу подпишу приказ об увольнении по статье! Пусть ищет себе «Гену» и пьёт с ним, а не на работе!
— И за что такая немилость?
— За всё! За алкоголизм! За пьянство! И за то, что с министрами хороводы крутить пыталась! Это ж надо додуматься, самого Громыко заставлять плясать, словно бы он… Словно бы он… Он…
— Ну-ну, — надменно усмехнулся пионер. — Продолжайте, товарищ замминистра, — и помог. — Наверное вы хотели сказать, что отважная «чебурашка» заставляла министра отплясывать словно бы тот обычный человек? Ведь это вы хотели сказать? А? — хмыкнул и задал логичный вопрос: — А разве он таковым не является?
— Я не это имел ввиду, — немного осёкся потенциальный тесть и тут же включил отмазку. — Конечно же, советские министры к нашему народу близки, ведь они и есть народ, но они всё же министры и возможно им это было неприятно и для них это было несколько неприемлемо.
— А чего ж так? Вчера вроде бы не похороны были и не траур, а светлый праздник Великой революции! Народ гуляет! И если мы с вами, товарищи, пришли к мысли, что министры есть суть — народ, то ничего страшного я в их плясках увидеть не могу! И уж тем более нельзя за это наказывать ни в чём неповинную «чебурашку», — и чуть подумав. — И вообще, наверное, её стоит наградить!
— Как это? За что? Тебе ж объяснили — она пила прям на рабочем месте! — внёс свои «пять копеек» Минаев.
— Ну вы же сами видели, товарищи, как «чебурашка» отважно выполнила поставленную лично мной, прошу это заметить, задачу! Она выполнила свой долг! — и видя недоумение. — Мы же, товарищи, с вами только что выяснили, что министры хоть и близки к народу, но всё же по сути своей являются небожителями! Так каково ей, — показал пальцем в сторону окна, — было общаться с высшими чинами нашей страны, которые для неё, фактически, боги? Естественно, она ощущала некий мистический ужас и мандраж! Естественно ей было страшно, и она была напугана! И естественно, товарищи, что невзирая ни на какие страхи, она достойно выполнила свой долг! Хорошенько подумайте сами, товарищи, и спросите себя: смогли бы вы, каждый из вас, будь вы на её месте, затащить министров в хоровод и было бы вам при этом страшно? Задумались? Ну так и ей было страшно! Вот она может и пригубила маленько из чайника, дабы немного унять вызванный подвигом стресс. Вот собственно такие вот дела. Моё мнение полностью обоснованно — «чебурашка», без всякого сомнения, достойна награды!
— Гм, — хмыкнул замминистра и посмотрел на Лебедева.
— Чёрт с ней с «чебурашкой» твоей… Но согласись, всё же такой подход к членам правительства очень нетактичен! Вдруг иностранцы бы увидели, а потом растрепали бы на весь свет, что у нас министры хороводы водят, — логично высказался на это псевдомидовец.
— Министры всегда хороводы водят! Это у них профессия такая — обязывает, — заметил я и всё же признал: — А вообще, может быть где-то, совсем чуть-чуть и даже самую малость, вы всё же правы. Танцы-шманцы маленько, в тот момент, вышли из-под контроля, — и посмотрев под ноги. — Но кто же знал, что эта «чебураторша» пригласит в хоровод весь зал, — а потом вспомнил ещё кое о чём и добавил: — Что же касается иностранной агентуры, которая будто бы может узнать и сообщить в иностранную прессу, то могу сказать на это только одно — пусть завидуют, тому, что наши министры пляшут под дудку народа, а не наоборот!
На этой патриотической ноте дебаты, естественно, не закончились, однако накал их заметно спал и, пожурив меня ещё минут десять, высокое начальство решило закончить экзекуцию и отпустило меня обедать.
Собственно, после принятия пищи, съёмки сразу же продолжились, и продолжались они до самого позднего вечера в конструктивном ключе.
И мы продолжили снимать…
Нужно сказать, что после того неприятного разговора никаких других эксцессов с комиссией у меня долгое время больше не возникало. Единственное, кто теперь стал меня напрягать так это, так называемый — «мой учитель».
— Саша, нэ хорошо получается. Нэ хорошо! — как-то после рабочего дня подошёл ко мне «именитый» режиссёр.
— Чего у тебя не получается-то, Давид Эдуардович? — поинтересовался я.
— А то, Саша, что получится, что учэник прэвзашёл своего учитэля! — огорошил он меня.
— В смысле? Как это?
— А так… Получаэтса ты снал филм и выпустыл, а я нэт! А это савсэм нэ хорошо! Всэ скажут: «Что ж ты, Давыд, савсэм ныкак нэ можешь снять? Савсэм, ара, работать нэ хочэшь?!» И что я на это скажу? Смагу лы возразыт? Нэт, сказать ны чего нэльзя будэт!!