Кино
Шрифт:
— Домой. Я после работы иду. А ты?
— А мне на работу как раз. Я медсестра. Ночное дежурство сегодня.
— Тогда пока?
— Пока.
Но никто из них не уходил. Они отчего-то безотчётно понимали, что если сейчас расстанутся просто так, то больше уже не встретятся. Такого подарка судьба не преподнесёт.
— Ты помнишь мой номер?
— Кажется.
— Я специально не менял. Мало ли что. Он хотел сказать, вдруг ты позвонишь, но промолчал.
— Думаешь стоит продолжить общение?
— А ты
— Не знаю. Как вспомню эти ссоры на почве ревности. Не хочу больше так.
Ревность действительно сыграло чуть ли не главенствующую роль в их разрыве. Бесконечные упрёки, подозрения, скандалы среди ночи. Это становилось невыносимым. Это была уже не любовь, но жажда обладания. Но они видели то, что хотели видеть и путались в простых вещах, придавая не свойственное им значение. Не было любви. И выдумывать было нечего. Иначе не дошло бы до подобного. Иначе хватило бы ума кому-то сказать хватит и просто поговорить. Хоть раз в жизни постараться быть услышанным и услышать другого. А большего и не требовалось.
— Ты ведь понимаешь, что много воды с тех пор утекло. Я теперь другой. Не тот эгоист, что был раньше.
— Я тоже многое усвоила. Слишком дорогой ценой достаётся житейский опыт, не правда ли?
— Да. Но как иначе?
— Видимо никак. Мне действительно пора. Я позвоню тебе завтра. Доброй ночи.
— И тебе. Рад был увидеть.
И тут они, не сговариваясь прильнули к друг другу и обнялись. Пять лет прошло, но им сейчас казалось, что этих пяти лет и не было вовсе, что расстались они только вчера.
— Я тебя искала. Безотчётно, не признаваясь себе самой в этом. Видишь, а ты говоришь, что люди меняются. Такой же дурой осталась.
— И я дурак, что ждал тебя. Каждый день ждал.
— Как думаешь, у нас будет всё как прежде? Я прежде всего о тех чувствах говорю, что когда-то нас связали. Ведь нельзя войти дважды в одну реку.
— Глупости. Всё можно. Ей уж точно.
— Кому это ей?
— Любви. Кому же ещё?
***
Я подхожу к подъезду и нажимаю на кнопку домофона. Через несколько секунд в динамике раздаётся чуть заспанный голос:
— Кто?
— Я. Извини, что так рано. Ромка не спит ещё?
— Встал давно. Заходи.
Дверь подъезда размагничивается и я ныряю внутрь. Три лестничных пролёта и вот я уже на месте. Меня встречает Виктория — бывшая жена.
— Пальто отряхивай здесь, у порога, и говори потише. Олег после суток отсыпается.
— Хорошо.
После процедуры отряхивания я переступаю порог и оказываюсь в небольшой прихожей обычной хрущёвской двушки.
— Кофе будешь? Или может позавтракаешь? Я испекла сырники. Есть ещё макароны по-флотски.
— Нет, спасибо. Я не голоден.
— Сейчас Ромку позову.
Виктория исчезает за раздвижной дверью, ведущей в зал. Я топчусь в прихожей и от нечего делать рассматриваю своё небритое и усталое лицо в зеркало.
— Папа!
Ромка буквально влетает в меня и крепко обнимает. Я отвечаю ему тем же.
— Ты как, сынок? Хорошо спал?
— Лучше всех!
— Ты позавтракал?
— Да.
— Не гуляй с ним очень долго. На улице холодно — заметила Вика.
— Хорошо. Как начнём замерзать — приведу его обратно.
— И не покупай ему ничего сладкого. Он зубы благодаря тебе испортит.
Я было хотел возразить, но счёл разумным промолчать.
Стоял редкий для ноября солнечный день, но было морозно. Вчерашнюю голую землю укрыл тонкий слой снега.
— Пап, а мы куда пойдём сегодня?
— А ты куда хочешь?
— В парк.
— Тогда пошли в парк.
Парк был нашим любимым местом. И от дома он располагался буквально в десяти минутах ходьбы. Там часто можно было встретить родителей, гуляющих со своими детьми. Но Ромке особенно нравились ели. Они напоминали ему новогоднюю ёлку, которую он просто обожал.
— Как дела в школе? — спрашиваю я его дорогой.
— Хорошо. Вчера получил пятёрку по математике и четвёрку по истории.
Ромка уже в третьем классе. Учится на хорошо и отлично. Я очень им горжусь.
— А вечером чем занимался?
— С дядей Олегом футбол смотрел и играли в ''Танки''.
— Тебе нравится дядя Олег?
— Он хороший. С ним интересно. Он часто про тебя спрашивает.
— А что спрашивает?
Я с тревогой смотрю на сына. Под ногами чуть похрустывает снежок.
— Всякое. Но больше всего о том, нравится ли мне с тобой.
— И что ты ему отвечаешь?
— Очень нравится, потому как это мой папа.
С появлением Олега наши и без того напряжённые отношения с Викой ухудшились. Свидания с сыном стали более распланированными и короче по времени. Вика почти не скрывала, что хотела бы переманить Ромку на сторону Олега, так как в нём уже видела отца мальчику. Я категорически был против этой открытой манипуляции ребёнком. Вика таким образом мстила мне, не иначе. Я и так почти всё свободное время уделял сыну, если не лично, то по телефону или скайпу. В разрыве она винила только меня, хотя это не было столь очевидным для меня. Мне всегда казалось, что она меня никогда не любила по-настоящему. Теперь вот совсем не кажется.
Я обнимаю Ромку и целую его в лоб. Он улыбается мне в ответ.
В парке не многолюдно. Мы идём по аллее. Я крепко держу Ромку за руку. Мы говорим с ним о разных вещах. Иногда я думаю, что несмотря на свой столь юный возраст он единственный человечек в мире, который меня понимает, и что ещё более важно, принимает таким, какой я есть.
— Хочешь что-нибудь перекусить? Зайдём в кафе? Ты не против пиццы?
— Я бы лучше съел кусок шоколадного торта. Но мама запретила мне много сладкого.