Кинокомпания Ким Чен Ир представляет
Шрифт:
– А стоматолог не может из этого сделать пломбу?
Телохранитель заглянул в открытый сейф. Там лежали еще несколько золотых слитков, стопки банкнот во всевозможных иностранных валютах и – что пугало больше всего – личный пистолет.
Ким Чен Нам, по словам его тети, был «самой большой тайной в Северной Корее». Когда Хе Рим в мае 1971 года легла в роддом, Ким Чен Иру пришлось прятаться, ждать в машине под дверью. Когда ребенок родился, Хе Рим вылезла из постели и сообщила отцу, какого пола ребенок, условленным образом пощелкав выключателем и помигав потолочной лампочкой. Ким Чен Ир в ответ помигал фарами. Он подождал, пока Хе Рим выключит свет и ляжет спать, а затем, так и не увидев новорожденного первенца, покатил ночными улицами Пхеньяна, гудя в клаксон и сам себе вопя: «У меня сын! У меня сын!»
Чен Ир и Хе Рим лишь недавно переехали в обширную резиденцию на окраине Пхеньяна – там легче было укрываться от взора Ким Ир Сена. Ким Чен Ир уже полагался на свои каналы и структуры власти – кое-каких партийных и посольских, которые то ли из страха, то ли потому, что
Сын жил в заточении, но это не означало, что у Ким Чен Ира оставалось много времени на сына. Он работал допоздна, порой ужинал за рабочим столом, и со временем Чен Нам стал составлять ему компанию: Чен Ир сажал мальчика на столешницу, рядом с бумагами. Перед сном он читал Чен Наму книжки – больше всего тот любил «Энн из Зеленых Мезонинов» [7] , – а если сын не засыпал, Чен Ир терпеливо баюкал его, таская туда-сюда по коридорам на закорках.
Может, Ким Чен Ир не сознавал, что разыгрывает тот самый сценарий дисфункциональной семейной жизни, в котором вырос сам, а может, считал, что это необходимо и неизбежно. Так или иначе, Чен Нам вырос жизнерадостным оптимистом, но, как и отец, в заточении порой угрюмился и капризничал. К тому же, Ким Чен Ир его баловал – это усугубляло положение. В раннем детстве Чен Нам обмолвился, что ему ужасно нравится папин «кадиллак», – и папа купил ребенку такой же. Чен Нам восхищенно наблюдал, как отец стреляет, – и тот принялся дарить сыну оружие, в том числе особый пистолет из Бельгии (доставка задержалась, и Чен Нам закатил истерику). Чен Нам сказал, что хочет посмотреть на любимого южнокорейского комика вживую, а не по телевизору, – и Ким Чен Ир попытался похитить артиста; когда похищение провалилось, он отправил подчиненных по всей стране разыскивать двойника, обучил его изображать комика и устроил выступление перед Чен Намом. Мальчик тотчас заметил подмену, снова закатил скандал и хлопнул дверью. Самозванца, который теперь слишком много знал, увезли в неизвестном направлении.
7
«Энн из Зеленых Мезонинов» (Anne of Green Gables, 1908) – роман канадской писательницы Люси Мод Монтгомери о девочке-сиротке, которую приютила пара фермеров.
Когда Чен Наму исполнилось пять, Хе Ран, сестра Хе Рим, по просьбе Ким Чен Ира переехала к ним – помогать присматривать за ребенком. С самого его рождения Хе Рим, сидя под замком в резиденции, страдала от бессонницы и депрессии, от нервных расстройств, которые не отпускали ее до конца жизни. Овдовевшая Хе Ран привезла с собой двух своих детей постарше Чен Нама. Следующие двадцать лет все семейство жило, как выражалась Хе Ран, в «роскошной тюрьме». За пределами резиденции поминать о семье им запрещалось. Одна подруга Хе Рим, танцовщица Ким Ей Сун, выступавшая перед великим вождем, всего разок публично обмолвилась об отношениях Хе Рим с Ким Чен Иром. Как гром среди ясного неба последовал арест – Ким Ён Сун без суда отправили в знаменитый лагерь Иодок, где она девять лет провела на каторжных работах. Потом ее все-таки отпустили, и надзиратель на прощание сказал: «Сон Хе Рим никогда не была содержанкой Ким Чен Ира. У них не было ребенка. Все это – сплошная сфабрикованная ложь. Еще раз хоть словечко скажешь – пеняй на себя». В том же лагере умерли родители и двое сыновей Ким Ён Сун.
Несмотря ни на что, Ким Чен Ир нравился Хе Ран. «Умеет, если хочет, сделать так, чтобы тебе с ним было легко», – говорила она. Он шутил – нередко над собой. «Он культурный человек и уважает знания. Ценит красоту. Я видела, как светлело его лицо, когда он видел что-то простое и непретенциозное. И он безжалостно орал, видя вульгарное и убогое». В гневе он был горяч, в том числе и на руку. «Когда он доволен, он с тобой обращается очень-очень-очень хорошо. Но когда злится, в доме аж стекла дрожат». В расстройстве он вопил и скандалил. Хе Ран, как и прочие, списывала это на воспитание. «Он рос сам по себе, среди безграничной власти и роскоши, и никто не смел вмешаться, и никакой материнской любви и заботы… Такой нрав – плод абсолютной власти, необразованности, тоталитарного общества и отсутствия матери… Если б его воспитывали бедняки, – рассуждала она, – он вырос бы художником».
Жить с ним было нелегко. «Характер у него противоречивый – это сбивает с толку, ты совершенно теряешься», – рассказывала она. Ким Чен Ира она описывала словом «романтик», но прибавляла, что он «любит крайности», «бывает жестким» и «очень опасен».
«Сколько очевидцев, столько и трактовок личности [Ким Чен Ира], – подтверждает специалист по Северной Корее Джон Ча. – У тех, кто близко с ним общался, складывались абсолютно разные точки зрения». Японский шеф-повар Кэндзи Фудзимото, работавший на Ким Чен Ира много лет, говорил, что он «пылкая натура, много чем увлекается, улыбчив», но «если что не так, он
И при этом он был очень-очень осторожен. Примерно в этот период он решил, что станет преемником отца и встанет у руля Северной Кореи, – однако у него имелась слабость, брешь в обороне: его личная жизнь. Как выяснилось, путь на вершину прост: чтобы выжить в этой стране, надо угождать Ким Ир Сену, и значит, сын должен угождать Ким Ир Сену больше всех. И добиться цели Ким Чен Иру вскоре поможет величайшая его страсть, которая обернется его мощнейшим оружием. Ему поможет кино.
7. В пхеньянском кинотеатре
Киномир Ким Чен Ира несомненно был одним из радикальнейших образчиков сюрреализма в мире – и влиятельнейшим фактором национальной политики.
Задачей кинематографа в Северной Корее всегда было внушение народу надлежащего образа мыслей. В отличие от советского кино, которому полагалось «просвещать» массы, северокорейские фильмы не пытались учить, информировать или расширять народное понимание истории классовой борьбы и важности равенства и коллективной собственности. Кино – особенно при Ким Чен Ире – существовало для того, чтобы втемяшивать населению ключевые понятия: великий вождь Ким Ир Сен – исполин из исполинов в истории планеты; верность великому вождю и национальной «семье» – добродетель из добродетелей; корейский народ – чище, нравственнее и вообще превыше всех прочих народов. Лишь кореец мог стать великим вождем, Солнцем Всего Человечества, а поскольку великий вождь – самый наикореец из всех корейцев, он достоин исключительно слепого послушания – а иначе ты предатель народа, расы и самой крови своей. Если же ты пойдешь за вождем, рай трудового народа воплотится в жизнь.
Первые годы после основания КНДР в 1948 году корейское общество оставалось аграрным и подвижным. Идеология доносилась до людей не через книги или дебаты в кафе, а через экран кинопередвижки. Кино обходилось дешево, его легко было контролировать, в период проката повсюду показывали одну и ту же копию одного и того же фильма. Кино было популярным новшеством – не только искусством и просвещением, но и развлечением. Люди ходили на сеансы толпами и вряд ли замечали, что им промывают мозги, – а если и замечали, вероятно, в процессе хотя бы получали удовольствие. Чтение книг и газет – личное переживание, кино – публичное и коллективное; в социалистическом обществе не было удобнее инструмента для насаждения коллективного сознания. Книга написана одним человеком, кино – совместный труд: ниже вероятность того, что автор собьется с пути истинного, и к тому же – во всяком случае, в Северной Корее – не будет никакого проката, если фильм не одобрило государство. Кино требует сложной логистики, а значит, государство может контролировать его как никакое другое искусство.
Но после окончания Корейской войны в 1953 году Ким Ир Сен не просто избавился от всех соперников, но отослал прочь всех иностранных агентов влияния – в том числе в области искусства и культуры. Следующие пятнадцать лет северокорейское кино, изолированное от зарубежных инноваций и заключенное в рамки пропаганды, одиноко пережевывало одни и те же тоскливые истории про самоотверженных рабочих и образцовых колхозниц.
Под началом Ким Чен Ира техническое качество резко повысилось. Северокорейские кинематографисты ничего не знали о кино за рубежом, а Ким Чен Ир смотрел все премьеры последнего десятилетия. Он возглавил северокорейские студии в 1968-м, когда вышли «2001 год: Космическая одиссея», «Ребенок Розмари» и «Однажды на Диком Западе» [8] , а самыми кассовыми кинозвездами были Клинт Иствуд и Стив Маккуин. Любимый руководитель, как теперь рекомендовалось величать отпрыска Ким Ир Сена, не жалел никаких денег на модернизацию: заказывал аппаратуру за границей, ремонтировал студии и между тем просвещал сотрудников касательно современной стилистики (хотя не желал – или не мог – разрешить им самостоятельно смотреть иностранное кино).
8
«Космическая одиссея 2001 года» (2001: A Space Odyssey, 1968) – классический научно-фантастический эпик Стэнли Кубрика, отчасти по мотивам рассказа «Часовой» (The Sentinel, 1951) Артура Кларка, который выступил соавтором сценария; фильм стал поворотным в развитии кинофантастики и кино в целом. «Ребенок Розмари» (Rosemary's Baby, 1968) – психологический мистический триллер Романа Полански по одноименному роману Айры Левина. «Однажды на Диком Западе» (Once Upon a Time in the West; C'era una volta il West, 1968) – эпический спагетти-вестерн Серджо Леоне по сюжету Леоне, Бернардо Бертолуччи и Дарио Ардженто с Генри Фондой, Чарльзом Бронсоном и Клаудией Кардинале в главных ролях.