Киноповести
Шрифт:
— Все хаханьки,— заметил Сеня.
Микола пожирал Валю влюбленными глазами.
Иван смотрел внимательно, несколько удивленно.
Валя досмеялась до слез, вытерла воротничком кофты глаза, сказала:
— Не обижайтесь, ребята. Меня что-то смех разобрал. Бывает...
— Ну, что, Сеня?.. Пойдем?— Иван поднялся.
— Посидите,— с просительной ноткой в голосе сказала Валя, глядя на Ивана. И такой это был взгляд — необычный, что Микола, например, обратил на него внимание.
—
— Ну уж...
— Правда. До свиданья.
Сеня посмотрел на Миколу. Микола — на Сеню... Оба остались сидеть. Валя встала и пошла провожать Ивана.
— У нас в сенцах темно...
В прихожей отужинали.
Младшей дочери не было дома.
Невестка переодевала для сна девочку. Хозяйка убирала со стола. Старик рубил у порога табак в корытце.
Иван остановился около него.
— Самосад?..
— Он самый. Какой-то не крепкий нонче уродился. Листовухи добавлю — все слабый.
Иван присел на корточки.
— Дай-ка попробую... Давно не курил.
— Спробуй, спробуй.
Валя стояла рядом, смотрела сверху на Ивана.
— Валька, ужинать-то... простынет все,— сказала мать.
— Потом,— откликнулась Валя.
Дед с Иваном закурили.
— Как?
— Хорош!
— Донничка ишо потом добавлю — ничего будет.
— Ну, бывайте здоровы.
— Мгм.
Иван с Валей вышли в темные сени.
— Давай руку,— сказала Валя.— А то тут лоб разбить можно. Вот здесь ступенька будет.
— Где?.. Ага, вот она.
— Вот... теперь ровно.
Остановились. Плавал в темноте огонек Ивановой папироски.
Некоторое время молчали.
— Ну, иди, а то там женихи-то... скучают.
— Пусть маленько поскучают.
— Сенька-то правда любит, Валя.
— Я знаю. И Микола тоже.
— Ну?..
— А я не люблю.
Молчание.
— Что делать?— спросила Валя.
— Что делать... На нет — спроса нет. Обидно, конечно, за брата... Но этому горю не поможешь.
— Нет, а что мне-то делать?
— Валя!.. Ты уж сама большая — смотри.
— А я любить хочу.
— Пора.
— А почему ты с женой разошелся?
— Кто тебе сказал?
— Сеня.
— Во звонарь-то... успел уж.
— Почему?
— Сложно это, Валя...
— Разлюбил? Или она тебя?
— Иди к женихам-то.
— Сколько поживешь у нас?
— Не знаю... Побуду пока. Сеньке тяжело одному... Он хоть тараторит, крепится, а душонка болит...
Между тем в горнице происходил такой разговор:
— Тебе надо громоотводом работать,— советовал Сеня.
— А тебе — комиком,— невозмутимо отвечал Микола.
— Ты хоть знаешь, сколько комики получают?— снисходительно спросил Сеня.
— По зубам, в основном. За провокации.
— Комики даже лауреаты есть, комики есть депутаты Верховного Совета. Вы ж не понимаете ничего...
— А с какого этажа их спускают оттуда?
— Кого?
— Комиков.
— Я — комик? Ладно. Вот она счас придет, я буду молчать. Ты ж за счет меня только держишься, потому что я говорю, а тебе молчать можно. А счас я буду молчать. Посмотрю, что ты будешь делать. Проведем такой опыт.
Микола молчал.
— Много вывезли сегодня?— спросил Сеня.
— Двенадцать ездок. Потом сразу два комбайна стали. Пока возились — стемнело.
— Сделали?
— Один. Ты ничего не заметил своим фактором?
— Чего заметил?
— Так.— Микола, видно, заметил какую-то перемену в Вале.
— Чего заметил-то?
Молчание.
— Ладно, счас я тоже буду молчать.
— Зря,— сказал Микола.
— Чего я не заметил?
Молчание.
— Все. Молчу и смеюсь внутренним смехом.
Вошла Валя. Села на кровать.
— Ну, что будем делать?
Молчание. Долгое.
— Вы что, поругались, что ли?
Молчание.
— Сень?
Молчание.
— Коля?
Молчание.
— Что случилось-то?
— Провоцируют,— пояснил Микола.
— Кто провоцирует?
— Вон...— Микола кивнул на Сеню.
— Я провожу опыт,— кратко сказал Сеня.
— Какой опыт?
Сеня сделал знак рукой.
Долго молчали все трое.
— Да ну вас!— рассердилась Валя.— Сидят, как два сыча.
Молчание.
— Тогда я ложусь спать.
— Сенька, брось,— взволновался Микола.
Сеня замотал головой — нет.
А Иван пошел к другу детства Девятову Василию. Пришел, а у Девятовых — дым коромыслом: Василий спорил с женой, как назвать новорожденного сына.
— Ванька!..— кричала жена Настя.— Где это ты их видел нынче. Ванек-то?! Они только в сказках остались — Вани-дурачки. Умру, не дам Ванькой назвать.
— Сама ты дура,— тоже резко говорил Василий.— Сейчас в этом деле назад повернули, к старому. Посмотри в городах...
— На черта он мне сдался, твой город! Там с ума качнут сходить и ты за ними? Я своим умом живу...
— Да сын-то мой!— заорал Василий. Он был в рабочей одежде — заехал на время домой; у ворот стояла его машина.— Или чей?
— А мне он кто?!..
Супруги так увлеклись важным спором, что сперва даже не заметили гостя.
— Можно к вам?— спросил Иван.
— О!— удивился Василий.— Иван! Заходи.
Поздоровались.
— Что за шум, а драки нет?
— А вон — сына не дает Ванькой назвать.