Киноповести
Шрифт:
— Да?
— Конечно! Чего тут колебаться? Она баба умная, хозяйственная... Ты там будешь сыт, пьян и нос в табаке.
— Ну, я же тоже не с голыми руками приду. Мы ж зарабатываем как-никак. Потом... на книжке у меня малость имеется... Так что...
— Вы будете как у Христа за пазухой жить!
— Черт ее...— Кондрат опять мечтательно улыбнулся.— Охота, действительно, так вот приехать, натопить баню, попариться как следует. Шибко уж надоело по этим квартирам.
— Что ты!— воскликнул Пашка, поддакивая.
—
— Можно с мотором!
— Можно, ага.
— Я бы приехал к тебе в гости, мы бы заплыли с тобой на острова, порыбачили бы, постреляли, а вечером разложили бы костерчик, сварили бы уху, пузырек раздавили...
Кондрат улыбается.
— Ага, я тоже люблю на островах. Ночь, тихо, а ты лежишь, думаешь об чем-нибудь. Думать шибко люблю.
— А костер потрескивает себе, угольки отскакивают. Я тоже думать люблю.
— Речка шумит в камушках.
— Можно баб с собой взять!
— Нет, баб лучше не надо, они воды боятся, визжат,— возразил Кондрат.
— Вообще — правильно,— легко согласился Пашка.— И насчет пузырька — не дадут.
Тетка Анисья, женщина лет под пятьдесят, сухая, жилистая, с молодыми хитрыми глазами, беспокойная. Завидев из окна гостей, моментально подмахнула на стол белую камчатную скатерть, крутнулась по избе — одернула, поправила, подвинула... И села к столу как ни в чем не бывало. Сказала сама себе:
— Пашка-то... правда, однако, кого-то привез.
Пашка вошел солидный.
— Здорово ночевала, тетка Анисья!— сказал.
— Здрасте,— скромно буркнул Кондрат.
— Здрасте, здрасте,— приветливо откликнулась тетка Анисья, а сама ненароком зыркнула на Кондрата.— Давно чего-то не заезжал, Паша.
— Не случалось все... кхм! Вот познакомься, тетка Анисья. Это мой товарищ — Кондрат Степанович.
— Мгм.— Тетка Анисья кивнула головкой и собрала губы в комочек. (Очень приятно, мол.) А Кондрат осторожно кашлянул в ладонь.
— Вот, значит, приехали мы...— продолжал Пашка, но тетка Анисья и Кондрат оба испуганно взглянули на него. Пашка понял, что слишком скоро погнал дело...— Заехали, значит, к тебе отдохнуть малость,— сполз Пашка с торжественного тона.
— Милости просим, милости просим,— застрекотала Анисья.— Может, чайку?
— Можно,— резрешил Пашка.
Анисья начала ставить самовар.
Пашка вопросительно поглядел на Кондрата. Тот страдальчески сморщился. Пашка не понял: отчего? Оттого ли, что не нравится «невеста», или оттого, что он неумело взялся за дело?
— Как живешь, тетка Анисья?
— Живем, Паша... ничего вроде бы.
— Одной-то небось тяжело?— издалека начал Пашка.
— Хе-хе,— неловко посмеялась Анисья.— Знамо дело.
Кондрат опять сморщился.
Пашка недоуменно пожал плечами. Даже губами спросил: «Что?»
Кондрат безнадежно махнул рукой. Пашка рассердился: как ни начни, все не нравится.
— Самогон есть, тетка Анисья?— пошел он напрямик.
Кондрат удовлетворенно кивнул головой.
— Да вроде был где-то. Вы с машинами-то... ничего?
— Ничего. Мы по маленькой.
Анисья вышла в сенцы. И, как по команде, сразу торопливо заговорили Кондрат и Пашка.
— В чем дело, дядя Кондрат?
— Что ж ты сразу наобум Лазаря начинаешь? Ты... давай посидим, по...
— Да чего с ней сидеть-то?
— Тьфу!.. Ну кто же так делает, Павел? Ты... давай посидим...
— А вообще-то, как она тебе? Ни...
Вошла Анисья.
— Вёдро-то какое стоит! Благодать господня. В огороде так и прет, так и прет все.— Анисья поставила на стол графин с самогоном.
— Прет, говоришь?— переспросил Пашка, трогая графин.
— Прет, прямо сердце радуется.
— Садись, дядя Кондрат.
— Садитесь, садитесь... Давайте к столу. У меня, правда, на стол-то шибко нечего выставить.
— Ничего-о,— сказал Кондрат.— Что мы сюда, пировать приехали?
— Счас огурчиков вам порежу, капустки...— хлопотала Анисья, сама все нет-нет да глянет на Кондрата.
— Значит хорошо живешь, тетя Анисья?— опять спросил Пашка.— Здоровьишко как?
— Бог милует, Паша.
— Самое главное. Так... Ну что, дядя Кондрат?.. Сфотографируем по стаканчику?
— По стаканчику — это много,— рассудил Кондрат. Анисья поставила на стол огурцы, помидоры, нарезала ветчины. Присела с краешку сама.
— Тебе налить, тетка Анисья?
— Немного!.. С наперсток!
Пашка разлил по стаканам.
— Ну... радехоньки будем!
Выпили.
Некоторое время мужики смачно хрустели огурцами, рвали зубами розоватое сало. Молчали.
— Замуж-то собираешься выходить, тетка Анисья?— ляпнул Пашка.
Анисья даже слегка покраснела.
— Господи-батюшки!.. Да ты что это, Павел? Ты с чего это взял-то?
Теперь Пашка очень удивился.
— Привет! Так ты же сама говорила мне!
Кондрат готов был сквозь землю провалиться.
— Ну и балаболка ты, Павел,— сказал он с укоризной.— Ешь лучше.
— Жельтмены!— воскликнул Пашка.— Я вас не понимаю! Мы же зачем приехали?
— Тьфу!— Кондрат горько сморщился и растерянно поглядел на Анисью.
Анисье тоже было не по себе, но она женским хитрым умом своим нашлась, как вывернуться из того трудного положения, куда их загнал Пашка. Она глянула в окно и вдруг всплеснула руками.