Кинжал мести
Шрифт:
Визжащий от холода поросенок привлекает неопытных, осмелевших от голода молодых волков, и они – в одиночку или по два-три – бросаются за санями, поддаваясь на предательский визг желанной добычи, и попадают под выстрелы внезапно появившихся из-под овечьих шкур охотников.
Поросенка или успевают загрызть волки, или ему достается часть картечи, предназначенной серым хищникам. Поэтому иногда, желая сохранить поросенка для следующей охоты, его сажают в мешок, завязывают, оставив свободной только голову, и берут с собою в сани.
А на поводок цепляют потаск – мешок, набитый соломой из поросячьего хлева. Выехав к лесу, поросенка нещадно дерут за уши, он визжит, волки, услышав визг, бросаются в погоню, ведомые еще и запахом, исходящим от мешка с соломой, который волочится за санями.
Очень важно иметь для такой охоты лошадь, приученную не бояться волков. Когда волки подбегают на ружейный выстрел, возница должен остановить сани. Если лошадь не обучена, ее не удержать, когда сзади нее несутся волки. А на ходу меткого выстрела не сделаешь.
Охота на волка с поросенком становится опасной, если устроить ее, когда у матерых волчиц уже началась течка. Тогда на визг несчастного поросенка может выбежать волчья стая. Не «волчья свадьба» – полсотни, а иной раз и более волков, собирающаяся в конце февраля, а собственно стая – ее называют «семьей» или «артелью».
В такой «артели» одна волчица – матка, один матерый самец, два-три годовалых волка – переярков и три-четыре прибылых молодых волков, из выводка этого года.
Именно такая «артель» во главе с Тимофеичем или Серым и держит в конце зимы в страхе всю округу.
Это они ходят, ступая след в след, так что не отличить, один здесь прошел лесной разбойник или десяток. Это они могут загнать лося, при случае загрызть человека или напасть на крестьянина в санях и растерзать и его самого, и лошадь. Это они – вечные голодаи, это их «ноги кормят», это на них хороша шуба – волчура – никакой мороз не проймет, да пришита, попробуй сними, это их волчьим слезам нет веры, это они обманчивы и неуловимы как счастье, это они режут все стадо, не щадят ни одну овцу, уж коли ворвались в овчарню, это им не клади пальца в пасть – отхватят руку по локоть, это они, сев в кружок на синем снегу посреди поляны в окружении черных, заостренных к звездному небу елей, воют на манящую таинственным светом луну, оглашая округу протяжными, тоскливо-пугающими звуками, от которых мужик даже в избе на печи поеживается, это они умываются до первых петухов жидким светом дрожащего рассвета, это они легки на помине, лучше уж не поминать, это они всегда готовы, стань только перед ними овцой.
Это их глаза светятся из лесной чащи зловещими зелеными огоньками. Это они – страшные самоглоты пожирают солнце и напускают на землю неприютную зимнюю голубоватую стужу. Это они – призраки ночи, страшные, рыщущие и кровожадные.
И это их боясь, лучше в лес не ходить – однако же волчатники не боятся, ходят и бьют волка, волкобойничают, травят, обкладывают со всех сторон. И волкуют – то есть устраивают охоту на них с поросенком.
Только волкуют не на стаю, не на «семью»-«артель», а на «одинцов», лучше уж с ними, «одинцами», и даже огромными «выродками» иметь дело, когда собрались волковать.
А если на пронзительный визг поросенка выбежит «артель» да с первых выстрелов убить волчицу – тогда дело, считай, пропащее, «артель» теряет всякую опаску и страх и с отчаянным остервенением бросается на охотников, не пугаясь ружейных выстрелов, и двум волчатникам тогда только и остается, что успеть помолиться да попрощаться с жизнью, как и вознице вместе с лошадью, обученной не бояться волков, ведь наука эта не спасает от острых как стальные ножи клыков быстроногих серых разбойников, незнающих ни пощады, ни милосердия.
Именно такой случай и произошел с Арсеньевым и его незванным-непрошенным, но, надо заметить, желанным от скуки деревенской жизни гостем. Время-то уже было после Святок. Волковать поздновато. Да не отказать же гостю.
Кимрин взял с собою в розвальни десятка полтора ружей, чего делать обычно не нужно. Но как знать, что нужно, а что нет. Арсеньев видел, что гость хочет похвалиться ружьями английской и немецкой работы, и не стал возражать. Тем более что ружья, слава Богу, оказались безотказными. Это и спасло им жизнь.
Когда из леса выскочила «артель» и в мгновение ока догнала сани с голосистым визгуном, волки набросились на мешок с соломой на привязи. А волчица-матка, не обратив внимания на потаск, пошла на сам визг и в несколько прыжков оказалась у розвальней.
Арсеньев не успел опомниться, как его гость сделал непоправимое – выстрелил на ходу. Луна в этот миг как раз оказалась за спиной охотников, стрелок Кимрин был отменный и с близкого расстояния размозжил волчице-матке голову.
Возница, услышав выстрел, остановил лошадь. «Артель» уже подбежала к волчице и, увидев кровь волчицы-матки, обезумев, ринулась к саням. Пока Арсеньев кричал вознице, чтобы тот гнал лошадь, Кимрин палил из своих ружей по волкам, расстреливая их в упор. Когда розвальни наконец тронулись, то за ними бежало всего два волка. Одного из них Арсеньев и Кимрин убили, а оставшийся в одиночестве опомнился, отстал и убежал в лес.
И Арсеньев, и его гость перепугались до смерти, однако с честью вышли из переделки, в которую попали, а добыча – семь волков за одну ночь стала предметом зависти и легендарных рассказов на целых полвека для всех уездных охотников.
13. Его всемогущество Иван Кузьмич Кимрин
Горы свернет, реки вспять оборотит.
Дальше историю о «похищении» Арсеньева рассказывают по-разному. Люди доверчивые и наивные считают, что именно опасный случай на охоте и сблизил Арсеньева с Кимриным. Кимрин пригласил Арсеньева к себе поохотиться с борзыми.
А борзые у Кимрина лучшие во всей губернии, а может, и не только в губернии. Слава о них не гремит только потому, что, как человек осторожный, Кимрин не выставляет напоказ то, что имеет. А так его борзые не уступят ни знаменитым Троекуровским, ни хваленым губернаторским – их хвалят-то больше по чину хозяина.
Ну а где охота, там и застолье, а где застолье, там и задушевная беседа. А Арсеньев не так и молод, пора подумать о обзаведении семейством, а у Кимрина дочь на выданье, да и красавица. Так они и породнились.