Кинжал в постели
Шрифт:
– Вообще-то… Я бы съел чего-нибудь, – признался Боголюбов. – Вы поймали меня как раз на пути к магазину.
– Хорошо. Сейчас станем обедать.
И ушла куда-то. Через минуту загремела посудой. Боголюбов еще раз прошелся взглядом по стенам. Стены как стены. Аккуратно выкрашены лимонной краской. Под ногами паркет, старинный, сейчас такого не делают. Ковер цвета лимонного с синим. Шторы на окнах, что и абажур, оранжевые, красиво подхваченные. Посуда в горке самая обычная. Стекло, недорогой фарфор, какие-то фарфоровые статуэтки. И что странно, ни
У него вон тоже теперь стены безликие. Без характерных признаков присутствия чьего-то счастья. Соседи убрали вещи, фотографии. Еще предстояло спросить, куда они все это подевали. А может, эта дамочка распорядилась, а? Она как-то уж слишком уверенно ждала его у подъезда, словно знала точный час его возвращения.
Так, стоп! А не она ли тот самый благодетель, что выхлопотала для него условно-досрочное освобождение? УДО.
Он встал и пошел на звон посуды, решив уточнить. Не то чтобы разволновался. Просто разожгло любопытство.
Дама хлопотала в большущей кухне с дубовой мебелью. В центре такой же большущий стол темного дерева, семь стульев по кругу. Точно такой же оранжевый абажур над столом, такие же шторы, но стены не лимонные, темнее. Ковра не было. И овального дивана тоже. Вместо него между окнами стояло два изящных креслица и кофейный столик. На нем ничего не было. Зато на обеденном появилось все на две персоны. Боголюбов запаниковал. Он последние семь лет манерничать разучился. Жрал все больше из железной посуды. Или из пластиковых стаканчиков, если получалось запарить «бомжа».
А тут! Белоснежные салфетки в хрустальном колечке. По две вилки слева, нож и ложка справа. Красивые большие тарелки одна на другой.
Дама его появлению не удивилась. Проворно доставала из духовки и шкафа какие-то судки, гремела кастрюлями.
– Вас как зовут, уважаемая? – спросил Боголюбов, вдруг рассмотрев, что под балахоном она стройная, грудастая и длинноногая. – Меня-то вы отлично знаете.
– Да, вы даже представить себе не можете, насколько я вас хорошо знаю, – кивнула она. – Меня зовут Алика. Можно Аля.
– Фамилия у Алики имеется?
Имя ему вдруг понравилось. Необычное, экзотическое, мягкое. Он проговорил его несколько раз про себя, имя тут же прижилось.
– Есть. Гладьева. Это по мужу. – Ее согнутая над духовкой спина напряглась, и следующие слова она произнесла с болезненным надломом в голосе: – Раньше я была Верещагина. Потом стала Гладьевой. Теперь снова Верещагина.
– Развод?
Зачем спросил? Ему-то что? Хотя Верещагина ему понравилась больше Гладьевой.
– Нет. То есть да, поначалу. Потом… Потом все изменилось, но… Я запуталась настолько, что… Что мне понадобилась ваша помощь. И я добилась вашего освобождения. Вот…
Она выпрямилась, еле удерживая в руках огромное блюдо, накрытое крышкой-полусферой. Конечно, он ничего не понял из ее лепета. Инстинктивно подхватил из ее рук тяжелую ношу. Поставил в центр стола. Она кивнула дважды. Первый
Они расселись напротив. Алика, прежде чем сесть, завалила его тарелку ароматными кусками мяса в густом соусе.
– Ешьте. Приятного аппетита, – пожелала она бесцветным голосом.
Себе положила ложку салатика, состоящего из одной травы и тонко порезанного огурчика.
Он все быстро съел, сложил приборы, понаблюдал за тем, как она варит кофе, наливает крохотную чашку. Ставит перед ним.
– Спасибо, – кивнул он в сторону опустевшей тарелки. – Было очень вкусно.
– На здоровье. – Она пить кофе не стала, продолжая возиться в салате вилкой. – Вы наелись?
– Вполне.
– Можете теперь внимательно меня выслушать?
– Постараюсь.
Кофе он выпил одним глотком. Вылез из-за стола и сел на кресло у кофейного столика. Так ему захотелось. Алика осталась на месте. Он теперь наблюдал ее профиль, четкий, не оплывший. А она ведь молода, решил он вдруг. Очень молода. И очень несчастна, кажется.
– Как я вам уже говорила, я была замужем, – начала она. – Мой муж Гладьев Алексей. Хороший человек, не пропащий, удачливый, обеспеченный. Мы хорошо с ним жили. Очень хорошо! До некоторых пор…
– Другая женщина? – предположил Боголюбов.
История стара как мир. Как только появляются деньги, возникают новые интересы, завязываются интересные знакомства, хочется новизны эмоций и так далее. Ему сделалось скучно. В чем он ей должен помочь? Проследить за мужем-изменщиком? Помочь ей вернуть его обратно?
– Да. У Леши появилась другая женщина. Очень активная, агрессивная в желаниях.
Ее точеный профиль, который Боголюбов наблюдал с удовольствием, вдруг смазался, поплыл. По левой щеке, обращенной в его сторону, потекла слеза. Этого ему еще не хватало! Он четыре часа как на свободе не для того, чтобы утешать женщин в их истериках. Они ему не нужны! Ни истерики, в смысле, ни женщины!
– Она начала подбивать его к разводу. Он запутался… И… И взял и все рассказал мне.
– И что же вы?
– Я не спала неделю. Не могла есть, пить, разговаривать. Он тоже очень мучился, страдал.
– Еще бы! – фыркнул цинично Боголюбов. – Выбрать из двух любимых женщин одну очень сложно. Особенно когда не знаешь, которую из них ты любишь по-настоящему.
Она не обиделась. Кивнула согласно.
– Да, он не мог выбрать. Уехал куда-то. Я была уверена, что с ней. Но нет, он уезжал один. Эта дама наносила мне визиты, решив, что я… Ладно, это не важно. Потом Леша вернулся и вдруг как-то разом определился. Сказал, что жить без меня не может и все такое. Мы решили начать все сначала. – Алика нежно погладила скатерть на столе, уставилась на свои ладони, грустно улыбнулась. – Представить себе не можете, как мы были с ним счастливы в те дни. Такая новизна в чувствах. Такая эйфория! Мы будто с того света вернулись!