Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!

Корольков Юрий Михайлович

Вот, собственно говоря, и все, что произошло под Мукденом 18 сентября 1931 года. Но события эти объяснялись потом по-разному, в зависимости от того, кто их излагал.

В Северных казармах размещалась китайская дивизия в составе около десяти тысяч штыков. Командовал ею генерал Ван И-чжо. Когда началась стрельба, дежурный по штабу позвонил генералу и доложил, что рядом с казармами происходит что-то неладное.

— На маневры это не похоже, — говорил дежурный, и разрыв артиллерийского снаряда подкрепил его слова.

Командир дивизии приказал поднять

солдат по тревоге, выяснить обстановку, сказал, что немедленно явится в штаб сам. Но генерал так и не добрался до штаба. Захваченный толпой бегущих солдат, он вместе с ними все дальше откатывался от казармы. Генерал что-то кричал, но в темноте его не узнавали, и он, затерявшись в обезумевшей от паники толпе солдат, вскоре оказался в соседней деревне Пей Тей-ин, расположенной в нескольких километрах от Северных казарм. Только утром, когда огненно-багровый шар солнца, будто скатившийся с японского флага, поднялся над холодной землей, адъютант нашел своего генерала, и они вдвоем, конфисковав крестьянскую подводу, переодетые в крестьянскую одежду, глухими дорогами стали выбираться из района боевых действий. Они держали путь на север, где находилась ставка маршала Чжан Сюэ-ляна.

В ту ночь, когда произошел взрыв на полотне железной дороги, сразу же, как только об этом стало известно, штабной офицер Квантунской армии полковник Итагаки направил в Порт-Артур тревожную телеграмму по поводу возникшего инцидента. Полковник проявил похвальную оперативность — взрыв произошел в начале одиннадцатого часа, а в 11 часов 46 минут ушла по военному проводу служебная телеграмма с пометкой «Ри сын ман» — секретно.

«В одиннадцатом часу ночи сегодня, 18 сентября, получено сообщение о том, что китайские войска разрушили полотно железной дороги Гирин — Пекин в районе Больших Северных казарм. Они атаковали нашу охрану и сейчас ведут бой с пехотным батальоном мукденского особого гарнизона. Итагаки».

Через полчаса за той же подписью в штаб Квантунской армии ушла вторая телеграмма, более пространно сообщающая об инциденте:

«Китайские войска у Северных казарм взорвали полотно Южно-Маньчжурской железной дороги. Их силы составляют три-четыре роты. Наша рота с одиннадцати часов вечера ведет огневой бой с превосходящими силами противника. Противник наращивает свои силы, получает подкрепление главным образом в виде пулеметов и полевых орудий. Командир роты старший лейтенант Нади тяжело ранен. Боевые действия возглавляет подполковник Кавамота».

Командующий Квантунской армией генерал-лейтенант Хондзио Сигеру, как только прочитал эти телеграммы, немедленно отбыл в Мукден. Поезд его стоял наготове, и генерал будто только и ждал сигнала, чтобы тронуться в путь. На другой день Хондзио был в Мукдене, где обосновал свой командный пункт на городском вокзале. Вскоре весь штаб Квантунской армии переехал в Мукден.

Первым посетителем командующего был полковник Итагаки. Говорили наедине. Полковник вынул из бокового кармана запечатанный пакет и передал генералу Хондзио.

— Пакет из генерального штаба доставил

генерал-майор Тетекава. На словах он просил передать, что официально пакет не был доставлен и затерялся в пути. Тетекава предупредил, что он ничего не знает об этом пакете.

Командующий Квантунской армией сорвал печати, вскрыл конверт и углубился в чтение. Итагаки почтительно ждал, стоя напротив Хондзио.

Командующий прочитал письмо, откинул голову на спинку кресла и сидел так несколько минут с закрытыми глазами. Письмо возлагало на него громадную ответственность.

— Хорошо, — сказал он, — пусть это будет сделано по моей инициативе…

Потом он взял маленькую плоскую коробочку с восковыми спичками, зажег и поднес огонь к только что прочитанному письму. Спичка-фитиль горела медленно, как свеча. Хондзио бросил пепел в высокую фарфоровую вазу, расписанную голубыми павлинами, и, послюнявив пальцы, загасил восковую спичку.

— Надеюсь, что генерал Тетекава официально не принимает участия в событиях.

— Никак нет… Он вчера прибыл поездом в час дня, был одет в штатское платье и сразу проследовал в отель. Весь день провел с гейшами. Никто не знает о его приезде в Мукден.

— Отлично… Узнаю осторожного Тетекава!… Ну, а какова обстановка в районе инцидента? — спросил Хондзио.

— Седьмая китайская бригада дислоцировалась в Больших Северных казармах к северу от Мукдена. Насчитывала в своем составе более десяти тысяч человек. Противник имел двадцатикратное превосходство. Наши силы составляли около пятисот солдат. Используя внезапность, мы все же решили нанести удар. Бригада противника разгромлена полностью. Китайские потери — триста пятьдесят убитых. Мы потеряли убитыми семь человек, ранено двенадцать.

Итагаки говорил четким штабным языком.

— Я поздравляю вас с первым успехом. — Хондзио встал из-за стола. — Все мы идем по императорскому пути, — торжественно продолжал он. — Я приказываю начать боевые действия. Войска из Фушуня прибудут сегодня к вечеру. Они погружены в эшелон и ждут сигнала. Войска из Кореи завтра начнут переправляться через Ялу и вступят в Маньчжурию.

Итагаки восхищенно смотрел на Хондзио. Так значит, война! Война, о которой не знает правительственный кабинет. Наконец-то армия начинает решать судьбу Японии…

Как бы отвечая на мысли Итагаки, Хондзио сказал:

— Когда начинать войну — должны решать военные…

Штаб Квантунской армии в связи с началом боевых действий перебазировался из Порт-Артура в Мукден.

Штабной офицер полковник Итагаки нетерпеливо ждал новых сообщений из района Северных казарм. Он сидел в японской военной миссии, превращенной на эту ночь в штаб-квартиру военного гарнизона. Вместе с ним был полковник Доихара Кендези, возглавлявший в Мукдене специальную японскую миссию. В переводе на обычный язык это означало, что Доихара руководит в Мукдене шпионажем. Доихара тоже недавно приехал в Маньчжурию, задержавшись по дороге в Тяньцзине, где у него оказались неотложные и, конечно, секретнейшие дела.