Кио ку мицу !
Шрифт:
В этих условиях Центр решил усилить группу Зорге опытным военным работником. Выбор пал на Зельмана Клязя, как значился в эстонском паспорте прибывший военный консультант. В группе его называли Паулем, Зорге тоже не знал его настоящей фамилии - Пауль так Пауль. Конспирация требовала знать возможно больше о вероятном противнике и возможно меньше о товарищах, с которыми предстояло работать.
У ветеринарного врача Зельмана Клязя была другая фамилия и, конечно, другая профессия. Карл Римм - сын эстонского батрака - стал перед революцией школьным учителем. Он учил детей, разводил с ними цветы, сажал жасмин перед окнами школы, а в семнадцатом
В Шанхае ветеринарный врач Клязь поселился на Вейхавей, работы по своей специальности в городе не нашел и занялся коммерческой деятельностью. Он познакомился с чехом Вацлавом Водичкой, вступил к нему в долю, и они вместе держали магазин фотографических принадлежностей, проявляли пленку, печатали любительские снимки. К огорчению коммерсантов, заказов было слишком много, и у них не хватало времени заниматься делом, ради которого приехали в Шанхай. Пришлось отдавать пленку в другие мастерские, иной раз себе в убыток, но это высвобождало время для проявления микропленки, которую приносил в магазин франкфуртский журналист Джонсон, он же исследователь банковской системы в Китае - Рихард Зорге.
Кроме того, Клязь открыл собственный ресторанчик рядом с домом, в котором он жил. Там Рихард и познакомился со стоявшим за стойкой громоздким эстонцем, занятым приготовлением коктейлей. Рихард присел на высокий табурет и, когда рядом никого не было, негромко спросил:
– Не мог бы я видеть Пауля?
Хозяин ресторана отвинтил блестящую никелем крышку шейкера, разлил в фужеры коктейль, подозвал китайца-кельнера:
– Два коктейля на стол у окна...
Рихарду он ответил условленной фразой:
– Пауль приехал... Старик передает вам привет...
Старик - это Ян Берзин, руководитель советской разведки.
С тех пор Рихард Зорге был частым гостем в ресторанчике Клязя или в магазинчике фотографических принадлежностей с вывеской над дверью: "Вацлав Водичка и Кo". С Паулем они говорили подолгу и обстоятельно. Со стороны их беседы напоминали разговор в военно-историческом отделе академии с анализом обстановки, перспектив, оценкой событий и возможного влияния подмеченных фактов на политику отдельных лиц и государств.
Вскоре к Паулю приехала жена Луиза - маленькая, веселая, коротко постриженная женщина с черными глазами, очень домашняя, заботливая жена. Рядом с огромным, широкоплечим Паулем она выглядела совсем девчонкой. Клязь нетерпеливо ждал ее приезда. Она ехала через Германию, из Венеции плыла на итальянском лайнере "Конте Россо", и, когда многопалубный белый пароход вошел в устье Хуанпу, Пауль не вытерпел, вскочил на прогулочную лодку, поплыл навстречу.
Клязь ни разу не назвал в Шанхае жену ее настоящим именем - Люба, только Луиза, как в паспорте. Она стала шифровальщицей, лаборанткой, сборщицей почты, связной, исполняла тысячи обязанностей - и все легко, весело, просто. Нужно было обладать неженской волей, чтобы постоянно таить, глубоко прятать тревогу и за себя и за дорогих ей людей...
Когда в магазинчике накапливалось слишком много заказов, Клязь глубоко вздыхал и трагическим голосом говорил своему компаньону:
– Послушай, Вацлав, с таким количеством заказов наша фирма скоро вылетит в трубу. Такая популярность стоит нам слишком дорого...
– Ничего, - флегматично отвечал чех, разглаживая пшеничные усы,для чего же у нас Луиза...
И Луиза отправлялась на другую улицу, где ее еще не знали, отдавала проявлять пленку, приносила готовую.
Как-то ночью ограбили магазин. Что это - случайность или поиски следов? Решили, что при всех обстоятельствах надо сообщить в полицию. Грабителей так и не нашли, но полицейский инспектор несколько раз приходил в магазин, выспрашивал, составлял протоколы. Как будто бы все было тихо. Скорее всего, произошла случайная кража. И все же Зорге предостерег - держаться настороже и встречаться возможно реже.
Прошло полтора года, как Зорге поселился в Шанхае. Его сеть работала исправно, люди Зорге были готовы встретить назревающие события.
МУКДЕНСКИЙ ИНЦИДЕНТ
Солдат Ян Си-пань начинал стареть, и ему становилось трудно обходиться без посторонней помощи. Его мускулы, когда-то упругие и гладкие, как молодые бобы, стали дряблыми, а сухое длинное лицо напоминало рыбу, выброшенную на отмель и пролежавшую долго на солнцепеке.
Они вдвоем шли впереди, а подросток волочил сзади винтовку Си-паня и еще мешок с овощами, раздобытыми на фанзе, что стояла в стороне от дороги. За овощами с каждым разом приходилось ходить все дальше, потому что вблизи казарм крестьяне стали куда осторожнее и поднимают такой крик, что не захочешь никаких огурцов и лука, хотя зелень служит большим подспорьем к артельному столу. Белые двенадцатирогие звезды на сплюснутых матерчатых фуражках, красные суконные погоны выдавали в идущих солдат армии Чжан Сюэ-ляна.
Солнце стояло высоко, но оно только светило и почти не грело в этот сентябрьский день, когда солнцу дается так мало времени, чтобы проплыть по небу с востока на запад, зато ночи становятся все длиннее, прохладнее, и временами посохшая трава покрывается под утро мохнатым инеем. Солдаты выбрались на дорогу и шагали молча, каждый занятый своими мыслями. До Северных казарм оставалось недалеко, каких-нибудь два-три ли. За всю дорогу Чан впервые нарушил молчанье:
– Шибыка худо!
– проговорил он почему-то по-русски.
Ян Си-пань сбоку посмотрел на него и промолчал. Если человек заговорил, значит, что-то хочет просить. Иначе зачем разговаривать? Он думал сейчас о том, как лучше распорядиться жалованьем, которое вчера роздали солдатам. Может, дать кому в долг? Нет, рискованно, пусть лучше лежат. Старик пощупал карман - целы. Да и куда им деться, Ян Си-пань проверил просто так, на всякий случай.
Чан тоже думал о деньгах.
– Шибыка худо, - повторил он, и старик опять не отозвался, будто глухой.