Кипелки. Самопознание. Самоподобие. Числовые Фракталы. Глухие Софитные. Канонический текст

Ратнер Евгений

• Словно из заведения Пичема вливаются в ежедневный оборот колченогие словечки и фразочки. Функционеры суконным языком инструкций заговаривают реальность на манер дикарей, заклинающих нуминозное, но куда им всем до последнего советского мегаломана, – «тыкая», путая ударения, калеча слова, запутывая причастные и деепричастные обороты, разглагольствуя о перестройке незавершенки, он инициировал цепную неуправляемую реакцию распада вербальной субстанции. Начать, предпринять, углубить, задействовать, конкретика, дискуссировать, подвижки, процесс пошел… «Мне думается, и я надеюсь, что мы констатировали, что все же надо… и в этой же связи, я уверен нужно по достоинству оценить… думаю, мы находим

ключ к пониманию с тем, чтобы регулировать и выйти на такое понимание этих, прямо скажем, больших вопросов… и на основе взаимодействия всех заинтересованных сторон…» Где-то здесь, в окрестности этой белиберды система не выдержала и испустила дух.

• Перестройка – перезагрузка незавершенки с помощью переименования. Новое мышление, но в чем новое? и где мышление? Все тот же старинный трюк переименования сакральным прилагательным, вклинивается на первое место симулякр и сразу все, что не новое, а просто мышление, становится ветхим, заскорузлым, отжившим. Есть теперь на кого списать издержки построения и грехи предшественников.

• Почему распался Советский Союз? Не выдержало смысловой нагрузки само это словосочетание «Советский Союз». Мы живем в мире, основным строительным материалом которого является смысл слова, а слово «совет» не имело обеспечения, как и сами «советы» оно было фикцией. Прилагательное с неопределенным смыслом ослабляло семантическую прочность определяемого слова. Новая политическая система, декларировавшая опору на новую форму народовластия – советы, не соответствовала своему же определению, между тем, тиражированное ею положительное самоопределение, вошло в лексикон, его включали в тексты. Номинал был проставлен высокий, обеспечения никакого; как тут не вспомнить поручика Киже; со временем у которого завелись детишки – появились новые устойчивые словосочетания-фантомы. По мере наслоения осадочных пород нагрузка росла и…

• Прилагательное перед существительным; перед сущим, существующим то, что прилагается, – что-то тут не так. Прилагательное – дочерняя форма существительного; когда прилагательное стоит первым, оно выступает по отношению к существительному в функции переопределения. В беллетристике, где доминируют чувства и происходящее очерчено жесткими рамками сюжета, внимание читателя поглощено конкретной сценой; он, следуя в колее сюжета, пребывает в круге сиюминутного; прилагательные, если ими не злоупотребляют, здесь кстати, они придают неповторимый лунный колорит сюжетному ландшафту, светят отраженным светом, напоминая об искусственной среде обитания. В тех же случаях, когда на первом плане понимание, двусложные обороты с прилагательными должны настораживать, особенно устойчивые обороты – обороты-фантомы. Здесь налицо вербальный инцест. Племянница не должна выходить замуж за дядю; это чревато мутацией смысла, это приводит к абсурду, а, в конечном счете, к летальному исходу.

• Мастером подобного рода всплывающих подсказок, адресованных советской власти был коллекционер китайских дракончиков А. М. Горький – «советский реализм», «советский гуманизм» и т. п. Логично, что и сам он прошел обряд сакральной метонимии – стал «пролетарским писателем». В этом качестве он по примеру библейского Аарона заново отлил золотого тельца для вышедших из царского дома трудящихся.

• В наше время синдром вербального дальтонизма принял форму хронического заболевания – «суверенная демократия», «национальный лидер», «настоящий патриот» и т. п. Толковые словари дают определение слова патриот, тут все ясно. А кто такой «настоящий патриот?» Это ведь не только радикальное переопределение смысла конкретного слова – все прочие просто патриоты оказываются фальшивыми, – но, в конечном счете, попытка переопределения всего лексикона.

• Велосипедное родео.

Наш очередной разусовершенствователь напоминают человека, впервые взобравшегося на велосипед из немых фильмов начала прошлого века. Какое великолепное пособие по обучению президентской профессии. Показывать бы каждый раз перед выборами. Словно некая таинственная сила направляет седока именно туда, где ему меньше всего хотелось бы быть. Отличная модель, высвечивающая суть утопической идеологии – в ней нет места рефлексии.

Прописная истина: в любом начинании первым делом необходимо научиться останавливаться. Именно это и делает смешными эти фильмы – великовозрастный недоросль сел в седло, так и не научившись жать на тормоза. Дескать, подумаешь невидаль – крутить педали. В результате, двигаясь по инерции, он может лишь балансировать на грани. Следствие этого отложенного падения – он обречен наезжать как раз на то, чего больше всего боится. Стремясь объехать препятствия и избежать столкновений, он опрокидывает все, что встречается на пути, причиняя максимальный ущерб и сея ужас. Ведь предсказать очередной поворот руля неуча невозможно, в этом трагикомизм ситуации.

Наш человек, оказавшийся в президентском кресле, первым делом декларирует, на что он ни в коем случае «не наедет», а потом все с ужасом наблюдают, как против своей воли и в борьбе с самим собой он все-таки неизбежно «наезжает» на «это», при всем грандиозно широком поле маневра. Увы, нет рефлексии. А она-то как раз и позволяет ехать туда, и не ехать не туда, и вовремя останавливаться.

• Телевизор напоминает камин в холодную погоду – всегда включен и всегда вокруг него «греются». «Едокам картофеля» уютно у нарисованного очага – телевизора. Как от языков пламени сполохи рефлексов на лицах сидящих. Когда же спросишь глазастого: «О чем речь?», в ответ он буркнет раздраженно: «Откуда я знаю, я что слушаю?»

Глазастая улица проникла в дом под личиной ТВ. Что такое ТВ? В двух словах – микрофон и камера. Если бы они были равнозначны, не миновать бы нам желтого дома, а так телеящик воспроизводит популяцию братства на отшибе.

Слово всегда охватывает, слово самодостаточно, оно наделено смыслом, образ уже интегрирован в слово, тогда как глаз имеет дело с частностями, от одного лакомого кусочка перескакивает к другому. Внимание не способно раздваиваться, поставленное перед выбором, оно, конечно же в конце концов переключится на популистскую камеру, потому что глазеть можно ни о чем не думая, а слушать, – это же напрягаться надо, а какого черта? мы ж не на работе, нам за это деньги не платят. ТВ приучает игнорировать смысл. Видеть легче, чем понимать. Пример типичного телезрителя – Отелло:

«Если вам не представится возможность действовать, и вы способны развлекаться поисками утешения, чтение «Отелло» доставит вам некоторое удовольствие; оно вселит в вас сомнение в самой убедительной видимости. Ваш взгляд с наслаждением задержится на этих строках:

Trifles light as airSeem to the jealous confirmations strong,As proofs from holy writ.«Отелло», акт III

(Мелочи, легкие как воздух, значат для ревнивца больше доводов святого Писания) Стендаль, «О любви».

• На работе перед вахтершей телевизор, – ей же надо как-то скоротать время. Иногда она отпускает реплики в его сторону: «Еще чего»… «Как же, как же»… «Нашел дураков»… Как-то, проходя мимо, я полюбопытствовал:

– О чем передача?

– А я знаю?

– Но вы же смотрите.

– Ну и что, что смотрю?

– Но вы же реагируете.

– Эх, милай. Да мало ли на что я реагирую…

– Но он же говорит…

– Да какое там говорит! Брешет, да брешет…

– Этот? – я показал на фигурку в центре экрана.