Киппс
Шрифт:
— А я думал, вас всех и след простыл…
— Это после смерти папаши? Где там! Мамаша вернулась обратно и живет в коттеджах Маггета. Ей морской воздух на пользу. Ей тут нравится, не то, что в Хэммерсмите… ну, а мне это по карману. У ней тут подружки закадычные… Языки чешут… Чайком балуются… Слышь, Киппс, а ты, часом, не женился?
Киппс помотал головой.
— Я вот… — снова начал он.
— А я женатый, — сказал Сид. — Третий год пошел, и малец уже есть. Парень — лучше некуда.
— А я позавчерашний день обручился, — наконец удалось вставить Киппсу.
— Да ну! — беззаботно воскликнул Сид. — Вот и хорошо. Кого осчастливил?
Киппс очень старался говорить небрежным тоном. Он засунул руки в карманы и начал!
— Она адвокатская дочь. Живет в Фолкстоне. Из хорошей семьи. В родстве с графами. С графом Бопре…
— Врешь! — воскликнул Сид.
— Понимаешь, Сид. Мне повезло. Я получил наследство.
Сид невольно скользнул взглядом по костюму Киппса.
— Сколько?
— Тыщу двести в год, — еще небрежнее сказал Киппс.
— Ух ты! — чуть ли не со страхом воскликнул Сид и даже отступил на шаг.
— Это мне дед завещал! — прибавил Киппс, изо всех сил стараясь говорить спокойно и просто. — А я и знать не знал про этого деда. И вдруг — бац! Когда старина Бин — это поверенный его — сказал мне про это, я прямо ошалел.
— Так сколько, говоришь? — резко переспросил Сид.
— Тыщу двести в год… вроде этого.
Сиду потребовалось не больше минуты, чтобы совладать с завистью и изобразить на лице искреннюю радость. С неправдоподобной сердечностью он пожал Киппсу руку и заявил, что ужасно рад.
— Вот это повезло так повезло, — сказал он. И повторил: — Везет же людям! — Его улыбка быстро увяла. — Хорошо, что эти денежки достались не мне, а тебе. Нет, я не завидую, старик. Мне бы их все равно не удержать.
— Это почему же? — спросил Киппс; явная досада Сида огорчила его.
— Видишь, какое дело: я социалист, — ответил Сид. — Богатство я не одобряю. Что есть богатство? Труд, украденный у бедняков. В лучшем случае оно дано тебе на хранение. Я по крайней мере так считаю.
Он призадумался.
— Нынешнее распределение богатств… — начал он и вновь замолчал. Потом заговорил с нескрываемой горечью: — Где ж тут смысл? Все устроено по-дурацки. Кто станет работать да еще думать о пользе общества? Вот работаешь, работаешь какую-никакую работу, а получаешь вроде как шиш, а потом вдруг говорят: можешь сидеть сложа ручки… и платят за это тыщу двести в год. Ведь это разве настоящие законы да порядки? Глупость одна. Какой дурак станет их уважать?
И, переведя дух, повторил:
— Тыща двести в год!
Поглядел на расстроенное лицо Киппса и смягчился.
— Да ты тут ни при чем, старик, это система виновата. Уж лучше пускай тебе досталось, а не кому еще. А, все равно… — Он взялся обеими руками за калитку и повторил:
— Тыща двести в год… Ну и ну! Ай да Киппс! Заважничаешь, небось!
— Нет, — без особой убежденности сказал Киппс. — Еще чего!
— При таких-то деньгах как не заважничать? Ты, гляди, скоро и разговаривать со мной не станешь. Я ведь кто? Как говорится, простой механик.
— Еще чего! — на сей раз убежденно возразил Киппс. — Я не из таких. Сиди.
— Э! — недоверчиво отмахнулся Сид. — Деньги сильней тебя. И потом… ты вон уже заважничал.
— Это как же?
— А девчонка, твоя невеста, это как называется? Мастермен говорит…
— Это кто ж такой?
— Один знакомый, парень первый сорт… снимает у меня комнату на втором этаже. Мастермен говорит, тон всегда жена задает. Всегда. Жене всегда надо лезть вверх: хочется занять положение получше.
— Ну, ты ее не знаешь! — с чувством произнес Киппс.
Сид покачал головой.
— Видали! — сказал он. — Арт Киппс — и вдруг на тебе… тыща двести в год!
Киппс попытался перекинуть мост через эту зияющую пропасть.
— Сид, а помнишь гуронов?
— Спрашиваешь! — откликнулся Сид.
— А помнишь тот разбитый корабль на берегу?
— Да уж вонища была… и сейчас в нос ударяет!
Киппс, захваченный воспоминаниями, глядел на все еще озабоченное лицо Сида.
— Сид, слышь-ка, а Энн как поживает?
— Что ей делается! — сказал Сид.
— Где она сейчас?
— В услужении она… в Ашфорде.
— Вон что!..
Лицо Сида еще больше потемнело.
— Понимаешь, какое дело, — сказал он. — Не больно мы с ней ладим. Не по душе мне, что она живет в прислугах. Конечно, мы люди простые, а все равно мне это не по душе. Почему это моя сестра должна прислуживать чужим людям? Не желаю я этого. Будь у них хоть тыща двести в год.
Киппс попытался направить его мысли по другому руслу.
— А помнишь, мы тут бегали с ней наперегонки и ты сюда заявился?.. Она хоть и девчонка, а неплохо бегала.
И при этих словах он вдруг ясно увидел Энн; он и не ждал, что она встанет перед ним вот так, совсем как живая; и образ ее не потускнел даже через час-другой, когда Киппс вернулся в Фолкстон.
Но никакие воспоминания об Энн не в силах были отвлечь Сида от горьких и ревнивых мыслей, которые породило в нем богатство Киппса.
— И что ты будешь делать с этакими деньжищами? — вслух размышлял он. — Что хорошего ты с ними сделаешь? И вообще можно ли с деньгами сделать что-нибудь путное? Вот бы тебе послушать Мастермена! Он бы тебя надоумил. К примеру, достались бы они мне, что бы я сделал? Государству возвращать их при нынешнем устройстве нечего: добра от этого не будет. Фабрику, что ли, завести бы, как у Оуэна, а прибыли чтоб всем поровну. Или новую социалистическую газету открыть. Нам нужна новая социалистическая газета.